Люди и фразы. Андрей Десницкий

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ большие индивидуалисты. Так уж устроено наше общество, постиндустриальное, постсоветское, постхристианское, пост-какое-там-еще… Былой общинный уклад, когда все соседи знали друг друга, остался в прошлом (правда, когда мы жили в хрущевке, куда переселили жителей деревни, стоявшей на месте этой хрущевки, бабушка-соседка непременно угощала нас пирожками каждый раз, как их пекла, но это редчайшее исключение). Советский коллективизм, с его партсобраниями и проработками на месткоме, тоже остался в прошлом, и слава Богу. Ну а западная размеренность быта, когда все действия регулируются законами и обычаями и каждый человек занимает четко определенное место в социуме, нам тоже пока неизвестна, и не факт, что когда-нибудь мы к ней придем.

      Так что пока каждый житель российского мегаполиса живет сам по себе, как захочет и как сможет. Особенно хорошо это видят водители на московских улицах… Но и в Церкви обычно наша жизнь выглядит примерно так же: люди годами ходят в один и тот же храм, стоят рядом, они уже узнают друг друга в лицо, может быть, даже знают имена (ведь называют перед Чашей), но остаются друг другу совершенно чужими, даже не пытаясь познакомиться. У каждого из них есть свои отношения со священником (или с разными священниками, если в храме их несколько), свои приятели и друзья на приходе, в лучшем случае какой-то свой кружок вроде группы милосердия. Но все, что мы делаем в храме, во многом остается нашей частной инициативой: мы даже к исповеди и причастию приступаем по собственному графику, строго индивидуально.

      Я совершенно не хочу сказать, что это плохо. Это прежде всего естественно, и в христианстве обязательно должно быть место и личному, индивидуальному началу. На протяжении всего Великого поста в наших молитвах постоянно звучит «я, меня, мое». Конечно же, только таким и может быть покаяние: «Я согрешил, помилуй меня, не помяни грехов моих», а не «от лица всего нашего коллектива заявляю, что…». И наверное, здесь нашла свое отражение древняя монашеская традиция проводить пост в уединении, собираясь вместе только на воскресное богослужение, а иногда отшельники расходились по кельям на все 40 дней. Хотя вместе они были Церковью, но каждый из них представал перед Богом в одиночку.

      А потом приходит Страстная, и мы забываем об этих «я» и «меня». Все «мое» уже не имеет значения, даже мои грехи, даже мое покаяние: Христос идет на Крест, чтобы уничтожить и саму память о грехах, и говорить на Страстной мы можем только об этом. Да, в другое время это, может быть, самые важные на свете вещи, но только не сейчас. Велики или малы грехи, положено ли начало покаянию, – что это значит в масштабе Голгофы? И уже на крестном ходе прежде радостного «Христос воскресе!» мы начинаем говорить о нас как об общине: «…и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити».

      И вдруг оказывается, что все частное, личное в нашей христианской жизни было лишь ступенями к событиям Страстной и к Пасхе. И вся пасхальная служба наполнена не только светом Воскресения, не только ликованием будущего Царства, СКАЧАТЬ