Музей. Юлия Вертела

Чтение книги онлайн.

      Костик безжалостен.

      Капитолина более снисходительна к народному творчеству и сортирует картины по степени пригодности. Вдоль тёмной лестницы повешены самые бездарные полотна. На стенах залов – картины чуть получше, они достоверно передают расположение домов на той или иной улице, увековечивая Павловск современный, советский, революционный и императорский. И даже Павловск в каменном веке.

      А вот картины с вазочками и цветочками Лукич неоднократно порывался сжечь на помойке:

      – Плеснуть керосинчиком – ха!

      Но Капа убеждала, что нельзя так ранить чувства дарителей, и продолжала принимать народное искусство.

      Хотя по-настоящему народным в Павловске был лишь один художник – Синицын.

      Каждый маленький городок – самодостаточная вселенная. В ней есть свой астроном и свой садовник. Свой лекарь и поэт. И даже свой придурок и юродивый.

      И Костик присутствовал в этой вселенной в каком-то качестве. И Рабкин.

      И Лиза. Хотя она не понимала, в какой роли.

      Но вот в роли городского живописца был точно Синицын.

      Свои картины он тоже дарил в музей.

      Там Лиза их увидела и ахнула, узнав, что нарисованы они дёшевой краской для ремонта.

      Вместо холста у Синицына – фанера. Вместо тюбика – ведро из «стройтоваров».

      Его палитра – реализм больничных коридоров, привокзальных туалетов и казённых стен. Но, смешивая эти обывательские краски, он, словно фокусник, вытаскивал из пластиковых вёдер яркие букеты.

      На первой же неделе Синицын принёс в музей лиловые шары, подписанные как «Пионы».

      – Лиза, примите в дар. Для вас писал.

      – Мерси, – ахнула Лиза.

      Пионы напоминали классические розы, но Лиза не стала строить из себя биолога.

      – Чудесные пионы! – воскликнула она. – И рама к ним подходит!

      Рама к картине была сделана из старых плинтусов, ошкуренных и подновлённых лаком.

      Как и Лукич, Синицын в молодости отучился в «Мухе», а сейчас сидел на скромной пенсии. Нет денег на хорошие материалы. Поэтому картины – на картоне, на доске. И масляною краской для пола и для стен.

      От его работ веяло напольным андеграундом. И свободой рисовать чем угодно.

      Музейному художнику Синицыну – за семьдесят. Он старше Лукича.

      Сидя на диванчике, Лиза подслушивала их смешные разговоры:

      – Я скоро от склероза всё перезабуду. И заново буду с тобой знакомиться каждое утро. Ты будешь мне рассказывать, кто ты такой, откуда, – подначивал Лукич.

      – А ты мне будешь про себя рассказывать, – соглашался с ним Синицын.

      – Нет. Я же всё перезабуду! Ты будешь мне рассказывать, кто я. И как зовут, и адрес. Потом напомнишь, как познакомились с тобой, в каком году.

      – А вдруг и у меня склероз? И я не вспомню?

      – Тогда СКАЧАТЬ