Клиника С…. Андрей Шляхов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ операцию на открытом сердце (это ведь не вскрытие абсцесса или удаление вросшего ногтя!) и умереть спустя неделю от осложнения, которое попросту не лечили. А если бы лечили, то…»

      На первом курсе Моршанцев истово верил в безграничные возможности медицины. Если что-то невозможно сегодня, так оно непременно будет возможно завтра.

      К третьему курсу он скатился в скептицизм. Медицина, которую еще толком-то и понюхать не удалось, казалась нагромождением разрозненных, трудно постижимых и никак не связанных с жизнью наук. Однажды юный Дима Моршанцев дошел до того, что во всеуслышание назвал медицину «традиционно узаконенным шарлатанством».

      Только на пятом курсе, поднаторев в клинических дисциплинах, Моршанцев начал смотреть на медицину трезво и непредвзято. Да – можем многое. Да – многого еще не можем. Но наука не стоит на месте, а перманентно движется вперед, и с каждым днем мы можем все больше и больше. Достаточно полистать любой из двух томов справочника практического врача 1959 года издания (всего полвека прошло ведь) и сравнить прочитанное с сегодняшним днем. Операции на открытом сердце стали обыденными, повседневными, чуть ли не рутинными. Это здорово, этим можно гордиться. Но никакой уровень развития науки и техники, насколько высок бы он ни был, не может уберечь от опасности, имя которой – человеческий фактор.

      В ординаторской коллеги обсуждали новость. Моршанцев явился в самый разгар дискуссии.

      – Отарик, ты не сравнивай Тбилиси с Москвой, – Маргарита Семеновна Довжик, высокая и широкая в кости, нависла над доктором Капанадзе, сидевшим за своим столом. – У вас там свои законы…

      – Ритуля, я тысячу раз говорил, что я родился и вырос в Батуми! – Капанадзе сделал страдальческую мину и закатил глаза. – Учился в Саратове, потом переехал в Москву. В Тбилиси я только гостил у родственников! Разве трудно запомнить? Я же не говорю тебе «у вас в Киеве»! Я помню, что ты из Николаева!

      – Я в общем смысле, Отарик. У вас там кровная месть, абреки, кунаки…

      – Цинандали, Саперави, Боржоми… – обреченно вздохнул Капанадзе. – Только я не понимаю, какое это имеет отношение…

      – Такое, что у вас строже относятся к врачебным ошибкам…

      – Это так, да. От родственников у нас отвязаться труднее, чем от прокурора.

      – Задним умом все мы крепки, – сказал Микешин. – Тихонова крайняя, значит, на нее можно повесить всех собак.

      – Не можно, а нужно, Михаил Яковлевич, – вставила Довжик.

      Моршанцев сел на диван. На него привычно не обратили внимания. Коллеги обращались к Моршанцеву только по делу, а если дел не было, то предпочитали его не замечать. Новая работа сильно проигрывала ординатуре в смысле морального комфорта. В Институте хирургии имени Вишневского к ординатору Моршанцеву врачи, в том числе и «остепененные», относились как к равному. Нынешние коллеги постоянно давали понять, что он им не ровня. Хуже всего, СКАЧАТЬ