Дафнис и Хлоя. Лонг

Чтение книги онлайн.

      XVI

      «Посмотри, Хлоя, ростом я выше Дафниса. Он козий пастух, а я – волопас; занятие мое настолько же благороднее его, насколько вол больше козла. Я бел, как молоко; волосы мои белокуры, подобно колосу, ожидающему серпа. Кормила меня собственная мать, а не коза. Он же мал ростом; без бороды, как женщина; черен, как волк. Он пасет козлов, а от них дурно пахнет. Он так беден, что и собаки не прокормит. Говорят, Дафнис сосал вымя козы: вот почему он и вышел козленком!»

      После этих и других подобных речей волопаса Дафнис заговорил в свою очередь:

      «Правда, коза вскормила меня, так же как Зевса. Я пасу коз и не променял бы их на самых больших из его коров. Запах козлиный ко мне не пристает, как и к богу Пану, у которого, однако, большая часть тела козлиная. Сыр, полу-белый хлеб, светлое вино – вот мое сельское богатство. Большего не нужно мне. Я – безбородый, как бог Дионис; я черен, как цвет гиацинта. Но ведь бог Дионис выше сатиров, гиацинт благороднее лилий. Даркон рыж, как лисица; борода у него, как у козла; он бел и толст, как жены городские. Если ты поцелуешь меня, то встретишь губы, а у него щетину, которая покрывает ему весь подбородок. Вспомни, Хлоя, что и тебя вскормила овца, а между тем ты прекрасна!»

      XVII

      Хлоя дольше не могла терпеть. Гордясь его похвалой и давно уже сгорая желанием поцеловать Дафниса, вскочила она и обняла его. То был поцелуй простодушный и безыскусственный, но воспламенявший сердце. Даркон, опечаленный, убежал и решился прибегнуть к другому средству, чтоб утолить свои желания. А Дафнису казалось, что его не поцеловали, а укусили. На одно мгновение сделался он унылым и задумчивым. Иногда вздыхал, сердце билось неудержимо, и он не мог победить волнения. Ему хотелось смотреть на Хлою, но, когда он подымал глаза, лицо его горело от стыда. И в первый раз заметил он с восторгом, что волосы у нее белокурые, глаза большие, как у телки, и кожа белее козьего молока – как будто он только что прозрел, а до тех пор был слеп. Теперь, поднося пищу ко рту, он едва отведывал; когда пил, едва касался губами краев чаши. Был тих и мрачен – некогда более говорливый, чем полевые цикады. Был неподвижен – некогда более резвый, чем козы. Стадо было забыто; флейта лежала, беззвучная. И лицо его побледнело, как травы на полях во время зноя. И когда она уходила и он оставался один, то говорил про себя, будто бредил:

      XVIII

      «Что сделал со мною поцелуй Хлои? Губы ее нежнее роз, прикосновение их слаще меда; а между тем ее поцелуй больнее пчелиного жала. Много раз целовал я козлят моих, много раз целовал я только что родившихся овечек Хлои и даже теленка, подаренного ей Дарконом. Но этот поцелуй совсем не то: дыхание мое прерывисто, сердце бьется, душа изнемогает; а все-таки я хотел бы еще раз поцеловать ее. О злая победа! О страшная болезнь, которой я и назвать не умею! Не отведала ли Хлоя ядовитого напитка, прежде чем меня поцеловать? Но почему же она не умерла? О, как поют соловьи! Как пестреют СКАЧАТЬ