Люди абрикосовой войны. Александра Зайцева

Чтение книги онлайн.

      – Борщ.

      – В пакете?!

      – Так получилось, выбрось.

      – Сам выбрось. У тебя там вообще мрак. Ты знаешь, что холодильники иногда моют?

      – Ага. Садись, бери мой бутерброд.

      Я наблюдаю, как он выгребает в мусорное ведро остатки того, что раньше было едой. Бабушка никогда бы не допустила подобного безобразия, возможно, этим и объясняется Михеево неряшество.

      – Надо чего-нибудь купить, – предлагаю, – мои гостинцы мы подчистили, только ананас остался. Как у вас с продуктами?

      – Нормально. Одно время плоховато было, ополченцы гуманитарку раздавали, но я не брал.

      – Почему?

      – Потому. Я тебе говорил уже. Сначала совсем отказывался, а потом стал другим отдавать. А другие брали, даже те, кто за нациков. Ну, за Украину.

      – Много таких?

      – Хватает. Все люди разные и в разное верят.

      – Эх, не слышит тебя мой патриотичный Вадик.

      Михей швыряет в ведро остатки ананаса, захлопывает дверцу холодильника и забирается на подоконник.

      – Очень патриотичный?

      – До конвульсий.

      Вадим заряжал добром, захлёбываясь от восторга: эти коробки в лагерь беженцев, эти – на Донбасс повезём, Олесь, ну хватит ныть, что квартиру заставили. Война, надо понимать. Страшная подлая война против наших братьев! Откуда знаю? Все знают!

      Он красочно пересказывал чужие истории, но сам в зону боевых действий не ездил. Ни разу. Потому что, здесь, дома, с коробками и тюками, он нужнее.

      Много их таких было. И других. Всяких. В первый год стихийная благотворительность понеслась по стране ураганным ветром и, как часто бывает, выродилась в бездумное душеспасительство. Соотечественники массово отдавали беженцам последние рубахи, дурели от слова «Донбасс», собирали огромные суммы, отрезая жалкие рубли от своих скромных зарплат, пенсий, крошечных пособий. И нередко переводили деньги мошенникам – думать отказывались и верили любому истеричному выкрику.

      Но всякая волна спадает, и чем выше она была, тем больше разрушения. «Мы с Донбасса» – формула, которая в начале войны открывала любую дверь, уже через год начала вызывать раздражение, а то и злость. Потому что разглядели, разочаровались, устали. Да и беженцы оказались очень разными, часто со своими понятиями о правде и социальной справедливости. Человек – он же всегда только человек, хоть какую бирочку навесь: беженец, погорелец, сирота, не важно. Бирочки святости не добавляют, святость либо есть, либо нет.

      «Циничная! – презрительно выплёвывал Вадим в мою сторону. – Бесчувственное бревно!» А после: «Теперь понятно, почему ты сочувствуешь фашистам!» Что на это ответить?

      – Ты поэтому с ним разошлась? – недоверчиво удивляется Михей.

      Словно этого мало. Тогда, год-два назад, на почве национального непонимания отмирали многие дружеские, любовные и семейные связи. Гибли они в корчах, с выливанием помоев на зевак, с демонстрацией голого зада: «А вот тебе сраку, гидкий москоляка!», СКАЧАТЬ