Боба нет. Мег Розофф

Чтение книги онлайн.

      – Не слушай их, – шепчет она. И строго произносит, обращаясь ко всем игрокам: – Прекратите сейчас же. Это неправильно. Вы и сами знаете. Боб! Он – твой зверек. Не позволяй им так поступать.

      Боб обмякает в кресле.

      – Давайте продолжим игру. Мне еще нужно кое-что сделать.

      Мрачно улыбаясь, Мона извлекает откуда-то и протягивает дилеру новехонькую колоду, тот распечатывает ее, сдает карты. Меньше чем через минуту игра завершается.

      Поняв, что произошло, Экк начинает подвывать.

      Мона удаляется шаткой походкой, глаза ее косят. Боб, бормоча что-то, идет следом. Прочие игроки расходятся.

      Эстель опускает твердую ладонь на руку отца.

      – Ты не можешь съесть его, папа.

      – Ставка есть ставка.

      – Это всего лишь слова, – говорит Эстель.

      Имото Хед улыбается своей не весьма привлекательной улыбкой.

      – Мне просто не терпится отправить в рот мой первый кусочек Экка. И, очевидно, мой последний.

      И он смеется своим не весьма привлекательным смехом.

      Экк сжимается.

      – Прошу тебя, папа, не при нем.

      Хед постукивает пальцами по столу.

      – Я выиграл Экка честно и справедливо и могу съесть его, когда захочу.

      – Я не позволю его съесть. – Лицо Эстель спокойно и лишь самую малость, но непреклонно. Тон холоден.

      Глаза Хеда темнеют. Волны черного смрадного дыма расходятся от него.

      – Уговор, – рокочет он голосом низким, как смерть, – есть Уговор.

      Эстель даже не вздрагивает.

      Присутствие отца рядом с ней обращается в опустошительное отсутствие, в принявшую форму Хеда пустоту, что всасывает в сердцевину свою любой свет и тепло.

      Однако на дочь его и это впечатления не производит. Хед, куда ни глянь, натыкается на ее взгляд. И наконец вздыхает, перестает дымиться и снова становится видимым ясно.

      – Ладно, ты же знаешь, я старичок бесхарактерный. Он получит отсрочку.

      Эстель слегка расслабляется. Взгляд ее становится мягче, она опускает ладонь на руку отца.

      – Спасибо, папа. Я не сомневалась в твоей разумности.

      – Шесть недель. А потом я его съем.

      Она цепенеет.

      – Шесть недель?

      – Шесть недель. Пусть пока привыкает к этой мысли.

      Экк сваливается на пол, уползает в самый дальний угол комнаты и скукоживается там, как наполовину спущенный футбольный мяч. Он не думает, что ему удастся привыкнуть к этой мысли.

      И начинает плакать – тихо, чтобы никого не огорчить.

      11

      Мона спала как дитя – как пьяное дитя, – бледный лоб ее раскраснелся, руки она, позабыв обо всем на свете, раскинула поперек постели. Боб расхаживал по ее спальне, ему очень хотелось уйти, но сначала следовало, никуда не денешься, потолковать, и очень серьезно, с матерью.

      В СКАЧАТЬ