Донесённое от обиженных. Игорь Алексеевич Гергенрёдер

Чтение книги онлайн.

      Священник отвечал:

      – На всё воля Божья.

      – Божья? А почему вы сами идёте против заповедей? Ведь сказано, что всякая власть – от Бога и кесарю отдай кесарево!

      – Добытый крестьянином хлеб насущный принадлежит не кесарю, а взрастившему хлеб труженику. И второе: нигде не сказано – отдай разбойнику то, на что он позарился.

      Священника свели к реке. Житор шёл поодаль, сцепив за спиной пятерни и поигрывая пальцами. Обогнул прорубь, носком сапога сшиб в неё льдинку.

      – Освежите гражданина попа! Пусть согласится объявить, что все духовные лица и он сам – шарлатаны!

      Загоготали, содрали со священника шубу, кто-то ребром ладони рубнул его по шее, заломили ему за спину руки – головой сунули в прорубь. Когда он, стоя на коленях на льду, отдышался, комиссар насмешливо воскликнул:

      – Объявите, гражданин освежённый?

      Священник набрал воздуха широкой грудью – плюнул. Его стукнули дулом карабина в затылок и принялись окунать головой в ледяную воду раз за разом. Житор считал:

      – Три, четыре… довольно! Ну, так как, весёлый гражданин Плевакин?

      Священник тяжело сел на лёд, опёрся руками; с волос, с бороды стекала вода. Беззвучно прошептал молитву, привстал – плюнул опять.

      Комиссар молчал с выражением скрупулёзного внимания. Красногвардейцы вокруг, чутко навострившись, молчали тоже. Наконец Житор ласково, сладострастно подрагивающим голосом произнёс:

      – Для тебя ничего не жалко… весенней свежести не жалко…

      Опустили человека головой в прорубь семь раз. Лицо сделалось сизым, почернели губы. Глаза выпучились и, мутные, застыли. Будто одеревеневший, священник опрокинулся навзничь. Житор распорядился:

      – Оставьте так! Его домой унесут – и пусть. Отлежится – тогда и расстреляем.

      Хозяев стало не слышно в домах, накрытых, как мраком, цепенящей угрозой. Гостей это сладко возбуждало. Ужиная в избе Тятиных, красные поглядывали на молодую хозяйку. Слесарь оренбургских железнодорожных мастерских Федорученков, отправив в рот кусок жирного варёного мяса и отирая пальцы о пышные, концами вниз, усы, вкрадчиво сказал:

      – Вот что нам известно, милая. Муженёк твой – в банде Дутова.

      Ермил Тятин, старший урядник, в самом деле был дутовец, отступил с атаманом к Верхнеуральску. Казачка вскинулась в испуге:

      – Что вы говорите такое?! Муж в плену у австрийцев, должен скоро вернуться.

      Федорученков зачерпнул из деревянной миски ложку густой сметаны, проглотил с удовольствием.

      – А как щас созову местную бедноту – и будешь ты уличена! Хошь?

      Молодая покраснела. Федорученков со вздохом обратился к двоим товарищам:

      – Не уважите женщину – в ту половину не перейдёте?

      Двое, восхищённые его манерой действовать, в которой они ещё с ним не сровнялись, охотно исполнили просьбу. Он задёрнул цветную занавеску, похлопывая набитое брюшко, распоясался, СКАЧАТЬ