Будни и праздники императорского двора. Л. В. Выскочков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Его взгляды и привычки формировались под влиянием Отечественной войны 1812 г. и последующих заграничных походов русской армии, событий, которые придали военному мундиру новую притягательность в русском обществе. «До 1825 года, – писал А. И. Герцен, – все, кто носил штатское платье, признавали превосходство эполет…» Однако уже после 1825 г., по его мнению, «офицеры упали в глазах общества, победил фрак, – мундиры преобладали лишь в провинциальных городишках да при дворе – этой первой гауптвахте империи»[239]. Николаю Павловичу ни до, ни после 1825 г. такая мысль просто не пришла бы в голову или показалась бы кощунственной. Став императором, Николай Павлович воспользовался своим правом ношения мундиров всех полков и надевал их в зависимости от обстоятельств, иногда довольно часто меняя их. На официальные церемонии в зависимости от повода он надевал мундиры различных полков: Преображенского, Семеновского, Кавалергардского, Казачьего, финляндского стрелкового батальона. В мундире Северского конно-егерского полка, шефом которого он был, появился перед окружающими после первой свадебной ночи[240].

      У императора Николая Павловича хранились также прусские и австрийские мундиры. Насмешек над военным мундиром Николай Павлович не признавал даже в театральных постановках. Однажды один из его любимых артистов А. М. Максимов спросил императора: «Можно ли на сцене надевать настоящую военную форму?» Государь ответил: «Если ты играешь честного офицера, то можно; представляя же человека порочного, ты порочишь и мундир, и тогда этого нельзя!» Однажды А. М. Максимов в водевиле «Путаница» все-таки надел мундир офицера лейб-гвардии Конно-пионерного полка, так что в антракте в закулисной полутьме Николай I принял его за настоящего офицера и долго всматривался, пытаясь его узнать, пока не понял свою ошибку: «Фу, братец, я тебя совсем не узнал в этом мундире»[241]. Недовольство Николая Павловича вызвало осмеяние фельдъегеря в одном из произведений, опубликованных в журнале «Сын Отечества» в 1842 г. Цензор А. В. Никитенко, пропустивший этот эпизод, несмотря на протекцию А. X. Бенкендорфа, был отправлен на одну ночь на гауптвахту, так как насмешкам подвергся государственный служащий, исполняющий различные поручения императора[242].

      Соответствие мундира занимаемой должности, так же как соблюдение всех нюансов ношения формы, были аксиомой в представлении императора. Малейшее нарушение формы одежды или ошибка «в исполнении приема» не ускользали от его строгого взора. Служивший одно время поэт А. А. Фет передает случай, о котором рассказывали в гвардии. Когда цесаревич Александр Николаевич показал отцу одну из первых фотографий, запечатлевших парад на Марсовом поле, которым сам же командовал, государь первым делом обратил внимание на солдата, поправлявшего сбитый кивер, что во время смотра осталось незамеченным: «Посмотрите, Ваше Высочество, – сказал он, обращаясь к наследнику, – что у Вас делается, когда меня встречают»[243]. Впрочем, в отличие от своего младшего брата СКАЧАТЬ