на собрании казаков, что впрочем ума ему не прибавило, но научило действовать более скрытно. В «гражданскую» ему хватило смекалки, после поражения в «стодневных боях», дезертировать из сотни тестя, остатки которой откатились сначала к Екатеринбургу, а затем за Байкал и далее через Амур в Китай, где и сгинули без следа. Его и других таких же дезертиров, которые не последовали за сотней тестя, неожиданно простили и, после хорошей порки, оставили в живых. Дед, довольный, что всё так благополучно разрешилось занялся хозяйством и домашними заботами. Так он прожил до самой войны. Как я уже упоминал дед был нелюдим. Первые и единственные слова, сказанные им моему отцу по возвращении домой, были: «Что вытаращился. Али не признал?». Матушка моя, которая во всем старалась угодить свёкру, удостаивалась лишь междометий и неодобрительных взглядов. На фоне этой явной неприязни к моим родителям, Михаил, так звали моего деда, неожиданно благосклонно отнёсся ко мне. Говорил он со мной мало, но в его присутствии мне всегда было спокойно и уютно. Он везде таскал меня с собой: весной мы сажали новые проросшие чубуки винограда, летом вязали веники на продажу, осенью снаряжали патроны для предстоящей охоты. Пока у деда не было собаки, он брал меня на охоту и я приносил ему, найденных в траве, перепелов и уток а, потом, когда появилась Найда, мне доверили ягдташ, но иногда, по старой привычке, я рыскал наперегонки с гончей по высокой траве в поисках подранков… Осенью, в конце сентября, начинался сбор винограда. Его в нашем дворе было всегда много. Дамские пальчики, розовый Тайфи, Изабелла… Последний сорт постепенно вытеснил остальные и весь шёл на изготовление вина. Дед предпочитал, как и все делать вино. Две с половиной тонны винограда были раздавлены в прессе, выброжены в больших ёмкостях, процежены, разлиты по бутылям и спрятаны в подвале. Вино набирало вкус. Как оно набирало я узнал лет в тринадцать с подачи младшего брата Васи. Это он подобрал ключи к подвалу и периодически нырял туда с эмалированной кружкой и жаждой новых ощущений. Ему удавалось долгое время ходить по краю, и, словно невидимка оставаться незамеченным, пока дед заподозрив неладное, принял меры. Поймал он Васю просто и жестоко – поставил капкан. В то время ещё не слышали о правах человека, тем более ребёнка – поэтому вся история кончилась парой подзатыльников и длинной проповедью о вреде алкоголизма. К слову сказать в дальнейшем она ему не помогла.
Под конец жизни дед всё больше уходил в себя. Природная нелюдимость и неприятие современной действительности выливались в бессильную злобу. Часто я наблюдал за ним, бродящим по двору с пустыми глазами и бормочущим как заклинания длинные пассажи из ненормативной лексики. Материться он умел вдохновенно. Многоэтажные замысловатые построения, начинающиеся стандартным посылом, переходили либо в «двенадцать апостолов», либо в «богодушумать» – это если имели место религиозные ноты… Но могли быть перечислены все родственники до десятого колена, а так-же и их многочисленные отпрыски. И все
СКАЧАТЬ
