Дурочкины лоскутки. Старые и новые житийные страницы. Татьяна Батурина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ при встрече я просила ее рассказать о первых послевоенных годах работы моего отца в Сталинграде, и вот, наконец, держу в руках письмо. Несмотря на преклонный возраст, Анна Павловна сохранила прекрасный почерк, которым воспользовалась ее не менее прекрасная память.

      Старая женщина повествовала о том, что работала рядом с моим батей почти тридцать лет – с того самого времени, когда в 1947 году Михаил Кондратьевич Бойко стал директором лаборатории и одновременно заведующим серологическим отделом. Лаборатория тогда размещалась в маленьком частном доме в Бекетовке, надо было строиться снову, а землю под стройку городские власти выделили на Дар-горе. «После военных лет, – писала Анна Павловна, – было очень тяжело, но Михаил Кондратьевич смог выдержать и построил лабораторию в 1955 году».

      Помимо директорства, отец руководил научно-практической работой в хозяйствах области – по словам Анны Павловны, «боролся с бруцеллезом коров и овец». Благодаря лабораторным исследованиям тогда были оздоровлены животные поголовья многих колхозов и совхозов.

      На места врачи выезжали большими группами, неделями находились в хозяйствах, и лишь по выходным дням отец разрешал людям отлучиться. Ну, а сам оставался работать. Вот почему мы с братом так редко видели его дома, да еще и мама по ночам дежурила в своей больнице…

      Но вернусь к письму, в котором Анна Павловна не упускала деталей: «Однажды (в марте 1960 года) в Кумылженском районе наша экспедиция пересекала овражью балку с глубокой водой, и вдруг машина дернулась и остановилась. Кругом – мерзлая вода. Лично я очень испугалась, но Михаил Кондратьевич успокоил всех, не разрешил водителю покидать машину и сам вошел в воду, поднял крышку капота и долго устранял поломку. Мы очень переживали: ведь потом много километров ваш папа ехал с мокрыми ногами, и это в марте, который в нашем краю такой холодный… Михаил Кондратьевич был очень чувствительным к чужой беде. Никогда не забуду, когда он дал мне безвозмездно 100 рублей, а было это в голодном 1947 году. У меня давно закончились все деньги, дома ждали старая мать и годовалые дети… Я шла к ним, несла молоко и хлеб, а сердце не пело – плакало от счастья. Вот такой был ваш папа – можно сказать, человеческий человек. Светлая ему память…». Письмо храню – для своих.

      А ведь я помню тот маленький лабораторный домик в Бекетовке, куда иной раз отец привозил меня. Конечно, где уж «бекетовцу» было сравниться со сталинской двухэтажкой-ветлабораторией, много позже затмевавшей собой все окрестные дома и домишки на Дар-горе!

      Зато маленький бекетовский дом подарил незабываемое ощущение прикосновения к настоящей тайне, заключенной в блестящих пробирках и ретортах, в белых халатах и шапочках врачей, то приникающих к окулярам микроскопов, то склоняющихся над прозрачными стеклянными чашками с какими-то неведомыми мне срéдами. А во дворе была конюшня с двумя лошадками, где я однажды отведала отрубей: вкусно! А в виварии на меня настороженно глазели, не даваясь в руки, разноцветные морские СКАЧАТЬ