Василий Иванович и дело чёрного старика. Андрей Анатольевич Толоков

Чтение книги онлайн.

      – Не могу я так, Михаил Ревазович, – чуть ли не плача возражал кадровик Борисов. – Не положено так. Как я верну документы?

      – Не знаю я как там у вас кадровиков, это делается, Толя, но увольнение Куприянова надо тормознуть, – Габашидзе, измученный дневной жарой, пытался настроить вентилятор. Тот упрямо не хотел дуть куда надо. То и дело опускался и дул в пол. – И вот этот противный прибор тоже не знаю, как настраивается. Надежда!

      В кабинет вошла секретарша.

      – Михаил Ревазович, – сказала Надежда спокойным невозмутимым тоном, – я сейчас позвоню в хозчасть, вам заменят вентилятор. – Подождите немного.

      Надежда вышла.

      – Вот видел? – Габашидзе указал на дверь, за которой скрылась девушка. – Я только сказал – Надежда. И всё – вопрос решается.

      Борисов издал стон.

      – Не стони, Анатолий. Включай личные связи. Прошу тебя, останови увольнение Куприянова. Это очень важно.

      – Пойду пробовать, – глубоко вздохнув, сказал Борисов и вышел из кабинета.

      1972 год. 15 мая. 13:05

      – Зиновий Моисеевич, я вас очень прошу, помогите нам, – Люба уже битый час уговаривала директора Брука взять Маргариту хоть на какую-нибудь работу в театр.

      – Любочка, – наклонив голову, хриплым шёпотом говорил Брук, – я тебя очень люблю. Я не могу насытиться твоей небесной красотой. Я готов отдать тебе последнюю рубашку. Но у меня нет сейчас вакансии для Маргариты Львовны. Как только…

      – Хотите я вас поцелую? – перебила директора Люба.

      – Это запрещённый приём, Люба! На Нюрнбергском процессе мировая общественность осудила издевательства над евреями. Не смей!

      – Неужели ничего нельзя сделать? – Люба опустилась на стул и в уголках её глаз блеснули маленькие слезинки.

      – Боже мой! – запричитал Зиновий. – Пусть твоя тётя выйдет и подождёт в коридоре. У меня есть, что тебе сказать наедине.

      Маргарита встала, зло зыркнула на директора, но возражать не стала.

      – Люба, я подожду за дверью раз так надо.

      Дождавшись, когда дверь за Терёхиной закроется, Зиновий Моисеевич присел на стул рядом с плачущей Пожарской. Он нежно погладил Любу по голове и сказал:

      – Любочка, неужели ты не понимаешь, что я не могу взять на работу человека судимого. Тем более без прописки.

      – Прописку я сделаю.

      – Ладно, прописка у Маргариты будет. А судимость? У нас кругом материальные ценности. У нас высокие гости почти каждый день. Элита областного центра. Меня не поймут.

      – Даже билетером не возьмёте? – Люба, сказав это, обиженно опустила уголки губ.

      – Боже! Что ты со мной делаешь? – взвыл Брук и заходил по кабинету как тигр в клетке. – Ну хорошо. Делай ей прописку. Постоянную! И приходите с документами. Билетёром возьму. Пока временно. Только ради твоего спокойствия, Любочка, только ради.

      1973 год. СКАЧАТЬ