Соловушка НКВД. Юрий Мишаткин

Чтение книги онлайн.

      Беженцы из России (они стали зваться эмигрантами первой волны), из объятой пожаром революции, Гражданской войны страны попали в бездонный омут зарубежья. Вокруг все оказалось чужим, пугающе непонятным. Угнетало отсутствие дома, безденежье, а с ним неизбежный голод, неопределенность. Мало кто из приплывших сумел отыскать в новом мире свое место, укрепиться в нем, даже разбогатеть, большинство стали влачить нищенское существование. Было трудно не пропасть, не скатиться до воровства, с горя не спиться, в отчаянии не броситься с моста, не пустить себе пулю в лоб, не затянуть на шее веревку…

      Мытарства не прекратились с получением от турецких властей жилья в неуютном поселке Галлиполи на пустынном каменистом берегу Дарданелл. Прибывших расселили в дощатых с дырявыми стенами бараках-казармах, построенных в свое время англо-французским десантом. Жить привелось скученно, отчего вскоре начались эпидемии.

      Временный (как надеялись прибывшие) лагерь занимал на полуострове неширокую, в полверсты территорию близ устья речки Бьюк-Доре, между проливом и горной грядой. Солнце палило нестерпимо с раннего утра и до заката. Водопровода не было – воду привозили дважды в сутки из Константинополя.

      Доре, между проливом и горной грядой. Солнце палило нестерпимо с раннего утра и до заката. Водопровода не было – воду привозили дважды в сутки из Константинополя.

      Настояниями Скоблина (точнее, благодаря его генеральскому званию) Плевицкой выделили угловую комнатушку – другие беженцы ютились с малыми детьми в одной комнате по две-три семьи. В бараках резались в карты, ссорились, пили по-черному. Питались испорченными консервами, твердыми как камень сухарями.

      Вдова драгунского офицера пожаловалась Плевицкой на невозможность продать или сменять на продукты те крохи былого богатства, которые удалось вывезти из России:

      – Сижу как курица на золотых яйцах и пухну с голодухи. Жду, когда выпустят в город, чтобы сбыть ювелиру колечки…

      Разговор дошел до Скоблина, и он презентовал вдове пару банок анчоусов и вяленую рыбу.

      – А вы, Николай Владимирович, истинный талант, в вас сидит несравненный администратор, – похвалила Плевицкая. – Другие не могут разжиться горбушкой хлеба, крупой, вы же раздобыли деликатесы. Я бы на месте командования поручила вам пост главного интенданта.

      – Спасибо за доверие, но предпочитаю остаться тем, кем был и есть, – ответил генерал. – За рыбу и консервы отдал пачку «колокольчиков», которые турки, не раскусив, что эти деньги обесценены, принимают за валюту.

      Скоблин имел в виду отпечатанные и пущенные в обращение Деникиным купюры с изображением кремлевского царь-колокола.

      – Надо радоваться, что зима тут не столь сурова, как у нас, – продолжала Надежда. – Иначе перемерзли бы без теплой одежды.

      – Удивляюсь долготерпению людей: живут в ужасающих условиях, впроголодь, болеют, а не ропщут, не поднимают бунт.

      – Против кого бунтовать? Верят, что голод, болезни временны, вскоре вернемся домой, так как большевики не справятся с властью, не победят разруху и удерут за океан.

СКАЧАТЬ