Память лета. Борис Екимов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Абрикосовое варенье варить. Сушить спелые плоды на солнцепеке. Наберешь их в белый эмалированный таз. На солнце тяжелая груда абрикосовых самородков желто сияет и слепит глаза. В тень поставишь, даже в погребе темень, они будут светить, остывая и не сразу отдав тот жар и свет, которые вобрали за долгие-долгие дни.

      Сладимый и пряный, пьянящий абрикосовый аромат кружит голову в полуденный час.

      Лущишь, вынимая косточки, обнажая розовато-желтую мякоть. Раскладываешь на черных противнях, ставишь на солнцепек. Осы летят в золотые чащи разверстого плода; бабочка-крапивница впилась хоботком, пьет не напьется, подрагивая от удовольствия кофейными, в белых и черных разводах крылами.

      Солнце. Полдень. Плавятся на черных листах золотые плоды. Сладок их дух. Лето.

      Пришел август, яблочный Спас. И прежде него, до срока, хрумтели белью, яндыковкой, но лишь теперь их пора. Спелое яблоко – словно налитая спелая девка. Все в нем: здоровая алость, летняя смуглота и нежная бель потаенного – бродит и ждет. Лишь нажми, и брызнет: сок и сладость, терпкость и пряный дух – все твое. И не будет сытости. Еще и еще. Алчет взгляд, раздуваются ноздри, чуя медовую сладость, тянется рука. Сок и сладость. Кружит голову сохнущих яблок дух. Сад вскипает плодами, словно дразня, выставляя их напоказ. Медовой спелости янтарные желтые сливы, иссиня-темный чернослив тяжелят тонкие ветви; фунтовые груши смуглеют, загораются алостью, бродит в них пряный сок; яндыковка сделалась прозрачной, солнечный свет пробивает плоть ее, видны черные семечки.

      Августовское солнце, мягкий зной его. Тянется лето. Но первая синица в саду прозвенела: «Тень-тень! Тень-тень!» Скоро осень.

      Арбузный мед

      Вот и пришла еще одна, дорогая для сердца пора— время арбузов. Сколько помню себя, всегда ее ждешь. Да и только ли я? В наших донских краях арбуз – вековечная сладость для всех, от старых до малых. Потому и ждем арбузов. Недаром, относясь к ним всерьез, их сажали всегда наособь, называя бахчой. Огород – само собой; в низине – картофельник; бахча же любит песчаную почву.

      Наши, калачёвские, бахчи всегда лежали далековато, за лесопитомником. Ходили туда, сажали, пропалывали, плети присыпали. Глядишь, зацвели, потом арбузята появятся, растут.

      Нынче свойские бахчи перевелись, остались колхозные да лесхозные. Поедем туда…

      В полях хлеба убраны. Желтеет жнивье. Соломенный дух. Пусто. Миновали Березовый лог, глубокую Крутоярщину, Копани, где когда-то три колодца стояли. И вот они – бахчи: просторное зеленое поле. Кое-где подсолнух стоит, спеющий, согбенный. Словно старик-бахчевник в соломенном малахае. Арбузные плети сомкнулись на земле сизоватой скатертью. Утренняя роса еще не высохла, сияет на ажурной, кружевной ладошке листа. Поутру арбузный жесткий лист топырится, стоит над землей. В сильную жару никнет. Но сейчас зелень бахчи пышна. Тянутся во все стороны плети, зелеными тугими усиками цепляя друг друга. Крепко держатся вместе, и ветер не страшен СКАЧАТЬ