Бронзовый мальчик. Владислав Крапивин

Чтение книги онлайн.

      – Даю слово!.. В английскую школу не взяли, потому что картавил в детстве. К спорту – ни малейшего призвания. К музыке – тоже…

      – Ты ведь здорово пел тогда на «Кутузове»…

      – Ох уж «здорово»! Просто вспомнилась эта песня… Кстати, музыкальный слух – это еще не талант. Голоса-то никакого. А если бы и был, у мальчиков он в четырнадцать лет все равно пропадает…

      «А откуда эта песня?» – хотел спросить Кинтель. И не решился почему-то. Словно почуял границу, за которую при непрочном знакомстве заходить не стоит, хотя Салазкин и был вроде бы бесхитростно откровенен. Кинтель сказал о другом:

      – А бывает наоборот: в детстве никакого голоса, а потом вдруг бас, как у Шаляпина…

      – Кстати, папа обожает Шаляпина! У него старинные пластинки есть. И книга – шаляпинские мемуары…

      Так вот, болтая, прошли они по улице Мичурина, по Камышловскому переулку, вышли на улицу Достоевского. Кинтель не подал виду, что заметил, как в Камышловском переулке напрягся и стрельнул глазами Салазкин, ожидая встретить недавних врагов. Никого не встретили. Миновали дом Кинтеля, но Кинтель промолчал об этом. Уже когда желтые утесы «Гнезда» на-двинулись вплотную, Салазкин спохватился:

      – Ой, а ты где живешь?

      – Прошли уже.

      – Ой… а почему ты… Меня, что ли, провожаешь, да?

      – Ну… шагаем и шагаем. Заговорились.

      – А то я подумал: может быть, ты решил, что я боюсь один идти… – Салазкин бросил зеленый взгляд.

      – Ничего я не решил… Да и не тронет никто тебя теперь, я ведь предупредил. Они нормальные ребята, только иногда находит на них такое… «Классовая вражда» какая-то…

      – Я понимаю, – покладисто сказал Салазкин.

      – А еще мне охота было посмотреть, где ты живешь, – выкрутился Кинтель.

      Салазкин обрадовался:

      – Да? В таком случае идем до конца! Ко мне домой!

      – Да ну, зачем это?.. – Кинтель вспомнил Денисовых – маму и папу.

      – Пойдем, пойдем!.. Я понимаю, ты стесняешься. Напрасно, потому что дома никого нет. Кроме Ричарда… Мама приходит позже, папа со студентами на картошке…

      Они вошли в крайний подъезд шестнадцатиэтажной громады. Поехали в лифте. Кинтель – с удовольствием: не часто случалось такое. Специально кататься на здешних лифтах он с «достоевскими» ребятами не ходил. Чудилось в этом что-то унизительное: быть чужим, ждать, что закричат и прогонят…

      Салазкин уже в кабине деловито вытянул из-под галстука ключ на шнурке. В коридоре на девятом этаже, когда Салазкин подступил к двери, бухающим эхом отдался собачий голос.

      Дверь открылась, сунулся из нее большущий, с жесткой бараньей шерстью пес. Но Салазкин запихал его обратно.

      – Даня, входи… Ричард, это Даня, свой! Ты должен его уважать.

      Пес помахал хвостом-обрубком в знак того, что согласен уважать Даню. Доброжелательно обнюхал его СКАЧАТЬ