Дела и ужасы Жени Осинкиной (сборник). Мариэтта Чудакова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ возможность стать всего лишь через двадцать лет с небольшим американским президентом – если только он из этих лет четырнадцать проживет постоянно в США. А чтобы стать российским президентом (в том же, кстати, возрасте – «не моложе тридцати пяти лет»), ему надо было, наоборот, постоянно проживать в России – не меньше десяти лет.

      С рождением же Тома дело обстояло так. На последнем месяце беременности русская мама поехала со своим американским мужем в Москву – покупать необходимое для ребенка. Вечером они зашли в американское посольство, чтобы посмотреть там комедию. Будущая мама Тома так смеялась, что прямо в кинозале у нее начались родовые схватки (которые она планировала не ранее, чем через две недели). Ее повели в посольский – назовем по-нашему – медпункт, и, пока быстрые и деловитые американцы вызывали «скорую помощь», не менее быстрая и деловитая русская родила прямо в ихнем медпункте. Тут же в посольстве отец, выпивая за здоровье мамы и младенца с соотечественниками, после энергичного и заинтересованного обсуждения проблемы на грохочущем – на слух, скажем, англичанина или австралийца – американском английском, решил назвать первенца Томом – в честь третьего президента его родины Томаса Джефферсона, просветителя и автора «Декларации независимости».

      Родной язык Тома был, конечно, русский (хотя по-английски он говорил очень и очень неплохо, что однажды ему уже дорого обошлось – за хороший английский его избили те самые скинхеды, в компании которых был и Денис, с Томом тогда еще незнакомый). Но этого мало. Во всех спорах насчет употребления или значения того или иного слова или оборота русской речи он всегда выигрывал, прекрасно зная и литературный язык, и просторечие.

      – Почему ты не знаешь слова «помстилось»? – спокойно и даже мягко говорил он Скину. – Это прекрасное русское слово, означает – показалось, померещилось. «Зеленя» – это когда осенью появляются зеленые побеги озимых, посеянных этим летом под зиму. А озимые, посеянные прошлым летом, к этому времени уже убраны.

      Конечно, деревенские жители – Мячик или Нита – все это прекрасно знали. Но Денис был мальчик, что называется, выросший на асфальте, и для него это была полная абракадабра.

      – А зачем мне знать-то это?

      – Ну, вот ты любишь Россию. А Лев Толстой – это русский писатель?

      – Ну.

      – Мы должны им гордиться?

      – Ну.

      – А чтобы гордиться, надо сначала его читать. И неплохо бы при этом понимать, что читаешь.

      Том легко снимал с полки нужный том из собрания сочинений Толстого (если, конечно, разговор происходил в его, Женином или другом приличном доме, где все главные русские писатели всегда налицо, а наличие Донцовой или Коэльо как раз проблематично), быстро находил нужную страницу (Женю неизменно восхищала его организованность, проявлявшаяся не от случая к случаю, по вдохновению, а всегда и во всем) и читал вслух из «Войны и мира»:

      – «Уже СКАЧАТЬ