Ведь. Андрей Кутерницкий

Чтение книги онлайн.

      Мокрая земля вспыхивала вокруг меня мелким раздробленным блеском.

      Ветер разгулялся не на шутку. Под мутной высью ночного неба быстро летели белые облака. И двукрылое здание Травматологического института с редкими горящими окнами, занавешенными марлей, с многостекольчатым голубым окном операционной, как чудовище, наплывало на меня из темноты парка вместе с чугунными деревьями и сплошным серым забором.

      Двумя руками я надавил на створку деревянных ворот, и она со скрипом отплыла от меня ровно настолько, чтобы можно было протиснуться боком.

      Я пересек дворик и через проем отворенной настежь двери вошел в котельную.

      Неживое тепло работающей техники дохнуло в меня запахом намагниченного воздуха. Мрачно гудели котлы, звенели и чавкали насосы, шумел вентилятор, но даже сквозь все эти звуки был слышен громкий красивый человеческий голос:

      Перед фронтом котлов на низком табурете сидел Раскоряка, отставив в сторону кривую ногу, и пел. Глаза его были закрыты, лицо торжественно и полно того сладостного страдания, которое составляет высшее человеческое наслаждение.

      Уловив в воздухе постороннее присутствие, он поднял дрожащие веки, замолк и некоторое время смотрел на меня неподвижными глазами, одновременно распрямляясь в спине.

      – Завтра сменю на два часа раньше, – сказал я.

      Не сводя с меня глаз, с трудом сохраняя равновесие, Раскоряка, как с коня, слез с табурета, шагнул ко мне и охватил меня ладонями за плечи.

      – Эх же ты ж!.. – выдохнул он мне в лицо, хотел что-то сказать, но неожиданно прослезился и потянул меня в каптерку.

      Каптерка – была крохотная комнатка, где кочегары вели вахтенный журнал. В ее стене имелось окно, снаружи закрытое решеткой из стальных прутьев. К другой стене был вплотную приставлен старый топчан.

      Мы вошли.

      «Из травматологии с просьбами приходили», – понял я, увидев на столе стеклянную литровую банку, заполненную на четверть прозрачной, чуть голубеющей жидкостью.

      Крышкой банке служил дном вставленный в ее горловину стакан.

      Раскоряка плеснул из банки в стакан и протянул стакан мне. В его глазах мелькнуло странное сочетание сразу двух чувств: отчаяния и счастья. И чего присутствовало больше, отчаяния или счастья, понять было нельзя.

      «Не выпью – будет упрашивать до утра!»

      Я залпом хватил спирт и на несколько секунд задохнулся.

      – Санитар приходил? – с трудом спросил я, сглатывая липкую слюну.

      – Кто же еще! – кивнул Раскоряка.

      – Сколько поставил?

      Это спросил не я «истинный», а тот другой я, какой мог быть в этой котельной «своим парнем».

      В сущности, вся человеческая жизнь – это игра в «своего парня». Перестань играть – и сделаешься чужаком, изгоем, иноверцем.

      – Так! – пальцем показал на банке СКАЧАТЬ