Крокозябры (сборник). Татьяна Щербина

Чтение книги онлайн.

      – Но я такая же красотка, о’кей, – перебила Феля. – И знаешь, начальник твой прав: сами по себе люди мне неинтересны. Только если они меня любят. А меня никто не любит. Даже мама – и та разлюбила. Говорит, что я нарочно, назло не хочу ничего понимать в жизни, она от меня ждала другого, я и сама ждала… А сейчас вдруг стало легко.

      – Ты страшно похорошела.

      – Спасибо, мне редко говорят что-нибудь хорошее. А ты? Никогда бы не подумала, что ты будешь вести передачу о коррупции. Памятуя о родителях.

      – Ха! Так с родителями я полностью разругался. А для передачи у меня материал всегда есть, с молоком матери впитал, можно сказать. Мне нравится на радио. Знаешь, запомнилось, как один из звонивших в эфир, наш ровесник, сказал: «Обидно уже даже не за державу, за наше поколение». Прав ведь – мы, кому за двадцать, непонятно кто, где и зачем. Я тут материал собирал по поколениям, с шестидесятников начиная, и подумал, что смыслом шестидесятых был гений, семидесятых – интеллект, или, как я вычитал слово, «знаточество», восьмидесятые – это ураган, в девяностые он разворотил все структуры, они распались на атомы, вот мы и есть атомы нулевых. Можно сказать, Вавилон, а можно сказать – до мышей… Но если мы мыши, то кусачие.

      – Ты на мышь не похож. Знаешь, на кого? – Феля слушала вполуха, перебирая фильмы с Красоткой, и вертелась у нее на языке фамилия, которую она не могла вспомнить, чтоб сказать, кого ей напоминал Миша. – На артиста, который Александра Македонского играл. Фильм, правда, плохой, но артист хороший: Колин… Колин…

      – Кстати, – вдруг хлопнул себя по лбу Миша, – ты же без работы!

      – Разве это кстати? – Феля засмеялась.

      – Ну да, Коля. Ты же дружишь с цифрами. И с английским. А в одной американской фирме, международной, в Москве отделение, есть хорошая вакансия, у меня там друг работает, Коля. Давай тебя порекомендую?

      – Давай. – Феля вспомнила, как ездила летом к отцу в Бостон, у него дом с прислугой, проворная американская жена, а он совершенный ботаник. Мать не раз ей говорила: «К сожалению, ты пошла в отца». Но она с отцом практически и не пообщалась, он пробормотал, что у него решается судьба, и все время торчал в лаборатории. Прорыв в генетике готовил. Феле генетика казалась то ли обманом, то ли неприятным разоблачением, с тех пор как она прочла, что геномы мыши и человека почти идентичны. Это как если сказать, что слова «гадость» и «радость» почти одинаковы – различаются всего на одну букву. Зато Феля, которую отец препоручил молодому аспиранту, потеряла там статус старой девы, чему была рада – сразу помолодела.

      Миша достал мобильник, стал договариваться: «Коль, тут Фелиция придет…»

      – Юля, Джулия, скажи Джулия!

      – Ну ладно, Фелиция-Джулия.

      Фелю-Юлю взяли. С большим окладом – американским. Там все вели себя важно, одевались с шиком, ну и она – ходила на работу в строгом костюмчике, купила туфли на десятисантиметровом каблуке, вернулась к тренажеру, маникюру, СКАЧАТЬ