– О, – удивился Юра. – Твой новый шеф заботлив не в пример прежнему.
Бэ Эл Ящерицы. Что-то очень далекое, миллиарды парсек, не разглядеть, не понять… Не хочу я проверять никаких идей. Хочу увидеть зеленую планету, диск с паутинкой. Прошли сутки, и что-то наверняка изменилось. Может быть, ИМ не удалось справиться со звездным смерчем, и протуберанцы прорвали паутинку, и огненные реки сейчас текут в пустоте, настигая зеленый шарик. Не зеленый уже, а пурпурный, покрытый пеплом, копотью, лавой…
Пока я размышлял, явился Рамзес Второй.
– Вот что, Луговской, – официально заявил он, не изволив поздороваться, – прошлой ночью тебя понесло на наблюдения. Ты знаешь, что такое покой?
– Покой, – сказал Юра, глядя в потолок, – это когда лежишь неподвижно, сложив руки на груди, закрыв глаза и ни о чем не думая. Тогда ты называешься «покойник».
– Правильно, – согласился Рамзес, не вникая. – Вот и лежи, когда говорят.
– А погода есть? – спросил я.
– Есть, – ответил бесхитростный Рамзес. – Так ты понял? Покой. Никаких наблюдений.
– Ладно, – я махнул рукой и начал одеваться. – Драться будешь?
Рамзес пошел к двери, бурча что-то себе под нос. Он не любил, когда перечили медицине.
– Одевайся теплее, – предупредил Юра. – И попробуй уговорить Абалакина.
– Хорошо, – ответил я. Мысли были уже далеко, в капитанской рубке звездолета.
– А тетради я завтра добуду, – заявил Юра с неожиданным ожесточением в голосе. – Хватит. Надоело. Сделай то, сделай это. Сам. Есть идеи.
Я оделся и пошел. Ночь… Ночи, собственно, не было. Взошла луна и разнесла темноту в клочья, осветив каждую песчинку на дороге, каждый бугорок на тропе к Четырехметровому. Только теперь я понял, почему нашу горку назвали Медвежьим Ухом. Луна высветила деревья на вершине – тонкие стволы, как мачты невидимых клиперов, и гора отбросила на плато странную тень, вязкую и размытую, острую и с фестончиком на макушке. Действительно, похоже на ухо. Название горе дали по ее тени, которую и видно-то не часто. Странное взяло верх над обыденным…
14
Рейс задерживался – на борту были экскурсанты. Ребята вращали купол, тыкали пальцами в клавиши, гоняли трубу телескопа по склонению и прямому восхождению, дежурный оператор настороженно следил, готовый вмешаться в любую секунду, и полчаса, выделенные Абалакину, близились к концу.
Оставалось минут десять, когда Абалакин решил, что пора и показать что-нибудь. Бэ Эл Ящерицы, например. Он задумчиво стоял перед пультом, переводя взгляд с листочка с координатами на желтые клавиши управления, и тогда я, легонько оттеснив плечом своего нового шефа, набрал заветные цифры. СКАЧАТЬ