Тайны гениев. Михаил Казиник

Чтение книги онлайн.

      Я нарочно Мусоргского не трогаю: ему гению нашему сердешному компании подходящей и на Руси нет.

      Потому он, как и Бах, – не барокко, а Космос; как и Шостакович – не неоклассик, а всемирный Борец со Злом.

      Вот и Мусоргский – не русский националист, не романтик, а вне всяких стилей.

      Он вообще, горемыка наш гениальный, в спиртном-то и завяз, и умер с перепоев.

      (Но это – цена, которую сверхгении платят за право не вписываться ни в какие рамки.)

      Он, Мусоргский, вообще, может, и понял, кто он.

      Но вот вслух признаться бы не смог; потому даже друзья его по «кучке» хоть талант «Мусорянина» и признавали, но чаще идиотом звали.

      И то: всю почти музыку будущего предвосхитил,

      ни Шостакович без него,

      ни Равель,

      ни Прокофьев,

      ни, опять же, Шнитке,

      ни «шестерка» французская. У них, у французов этих из XX века, он, Мусорянин наш, главным образцом был.

      А как не сказать о Равеле французском!

      Он так в Мусорянина влюбился, что музыкальный подвиг совершил – для оркестра все «Картинки» его переложил.

      А что он, Модест-горемыка, в своих письмах писал так: «мели Емеля – твоя неделя», – его дело.

      Он письма эти не для печати иностранной писал, а для друга закадычного.