Статус человека. Виталий Забирко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ головой, скользнул по нему взглядом как по пустому месту, повернулся и снова принялся разбивать ящик.

      Что ушат холодной воды. Сумасшедший где-то в пятистах парсеках от Земли заводит ферму и живет себе, припеваючи, в своё удовольствие… Родион оглянулся на корову. Она уже оправилась от испуга и щипала траву. Хвост её висел неподвижно, как верёвка. Впрочем, от кого ей здесь отмахиваться? Сзади, за спиной, хозяин по-прежнему стучал молотком, отбивал шершавые неоструганные дощечки, извлекал из них гвозди и складывал – дощечки аккуратной стопкой, а гвозди в карман брюк. Когда молоток попадал по гвоздю, щёлкала короткая искра, но человек не обращал на неё внимания.

      Родион вздохнул и открыл дверь в хижину. В хижине было темно, и только сквозь щели в лишь бы как сбитой крыше пробивались узкие, дрожащие пылью лучи света. Остро пахло запущенным, давно нечищенным хлевом. Посередине хижины на корточках у огромного старинного куба синтезатора сидела беременная, с большим животом, женщина. Она была такая же худая, как и мужчина, и – нет, не смуглая, нет – какая-то серокожая и в таких же отрепьях. К Родиону она не обернулась, а продолжала выщёлкивать программу, быстро бегая пальцами по клавиатуре синтезатора.

      – My God![1] – вдруг прохрипело из угла у двери.

      Родион резко обернулся. В углу, на грубо сколоченном деревянном кресле сидел лохматый седой старик. Руки, сухие, тонкие, лежали на подлокотниках-подпорках, тело было высохшим и дряблым – от него веяло давно забытой болью и мёртвой плотью. Жили только дрожащая складками индюшиная шея и большие, почти светящиеся, глаза. Старик завороженно смотрел на Родиона и глотал слюну.

      «Паралич, – понял Родион. – Давний, старый. Запущенный. И мне, моему личному комплексу регенерации, не поддастся…»

      – I'm blessed, – просипел старик и, раздирая горло, закончил: – if you are not earthmen![2]

      Родион отрицательно покачал головой.

      – Я не понимаю, – сказал он и смутился. (А планету, планету-то назвал «The End»! То же мне, англоман!)

      Старик плакал. Крупные слезы стекали по морщинистым щекам на дрожащий рот.

      – My God… My God… Can i hope, what…[3]

      Он внезапно затих, только всхлипывал и, моргая, смотрел на Родиона.

      – Прошу прощея. Вы не кумуете по-аглицки… – спохватился он. – Та чо та я? Топа сюда, ближте, и опущайтесь.

      Родион непроизвольно шагнул вперёд. Старолинг… Дед, а, дед, а ты, наверное, старый, очень старый, древний, можно сказать, старик.

      – Ах да, не на чо… – лепетал старик. Он пошарил глазами по хижине. – Вон-вон у том куту еща ящик. Вы его подважте и опущайтесь.

      Родион выволок ящик из угла, перенёс поближе к старику и сел. Совершенно ошарашенный.

      – Вы уж прощея мя, – сказал старик, – но я не можече…

      Он смотрел на Родиона как на заморскую зверушку, большими, со светящимися белками глазами и вдруг, чуть ли не скуля, спросил: – Како там на Земле? Вы давно оттоле?

      Родион СКАЧАТЬ