Раковый корпус. Александр Солженицын

Чтение книги онлайн.

      Всегда рассудительный, Дёма возразил оживлённей обычного:

      – Вчера Людмила Афанасьевна смотрела! Сказала – ещё будем облучать!

      Евгения Устиновна кивала. Какое-то печальное изящество было в ней.

      – Вот и хорошо. А я всё-таки посмотрю.

      Дёма нахмурился. Он отложил стереометрию, подтянулся по кровати, давая место, и оголил больную ногу до колена.

      Евгения Устиновна присела рядом. Она без усилия вскинула рукава халата и платья почти до локтей. Тонкие гибкие руки её стали двигаться по дёминой ноге как два живых существа.

      – Больно? Больно? – только спрашивала она.

      – Есть. Есть, – подтверждал он, всё сильнее хмурясь.

      – Ночью чувствуешь ногу?

      – Да… Но Людмила Афанасьевна…

      Евгения Устиновна ещё покивала понимающей головой и потрепала по плечу.

      – Хорошо, дружок. Облучайся.

      И ещё они посмотрели в глаза друг другу.

      В палате стало совсем тихо, и каждое их слово слышно.

      А Евгения Устиновна поднялась и обернулась. Там, у печи, должен был лежать Прошка, но он вчера вечером перелёг к окну (хотя и была примета, что не надо ложиться на койку того, кто ушёл умирать). А кровать у печи теперь занимал невысокий тихий белобрысый Генрих Федерау, не совсем новичок для палаты, потому что уже три дня он лежал на лестнице. Сейчас он встал, опустил руки по швам и смотрел на Евгению Устиновну приветливо и почтительно. Ростом он был ниже её.

      Он был совсем здоров! У него нигде ничего не болело! Первой операцией его вполне излечили. И если он явился опять в раковый корпус, то не с жалобой, а из аккуратности: написано было в справке – прибыть на проверку 1 февраля 1955 года. И издалека, с трудными дорогами и пересадками, он явился не 31 января и не 2 февраля, а с той точностью, с какой луна является на назначенные ей затмения.

      Его же опять положили зачем-то в стационар.

      Сегодня он очень надеялся, что его отпустят.

      Подошла высокая сухая Мария с изгасшими глазами. Она несла полотенце. Евгения Устиновна протёрла руки, подняла их, всё так же открытые до локтей, и в такой же полной тишине долго делала накатывающие движения пальцами на шее у Федерау, и, велев расстегнуться, ещё во впадинах у ключиц, и ещё под мышками. Наконец сказала:

      – Всё хорошо, Федерау. Всё у вас очень хорошо.

      Он осветился, как награждённый.

      – Всё хорошо, – тянула она ласково и опять накатывала у него под нижней челюстью. – Ещё маленькую операцию сделаем – и всё.

      – Как? – осунулся Федерау. – Зачем же, если всё хорошо, Евгения Устиновна?

      – А чтоб ещё было лучше, – бледно улыбнулась она.

      – Здесь? – показал он режущим движением ладони по шее наискосок. Выражение его мягкого лица стало просительное. У него были бледно-белесые реденькие волосы, белесые брови.

      – Здесь. Да не безпокойтесь, у вас ничего СКАЧАТЬ