Нравственное правосудие и судейское правотворчество. В. Г. Ярославцев

Чтение книги онлайн.

      Столичные судьи были уполномочены проверять документацию фемных судов, в том числе распоряжения, и рассматривали апелляции на их решения.

      Как видим, формально контроль государства за деятельностью провинциальных судей был установлен и, несомненно, действовал, однако, как и любой формальный порядок, он не мог служить панацеей от произвола. Поэтому понятен адресованный непосредственно судье как личности и гражданину пафос Кекавмена, призывавшего сверять свои действия с совестью – нашим первоначальным и самым главным неподкупным судьей – и ставившего нравственные качества судьи во главу угла справедливого правосудия.

      Да простит меня читатель за определенную тавтологию: нравственные качества судьи составляют основу нравственного правосудия – праведного и справедливого. Но, говоря о нравственном правосудии, мы ни в коей мере не подвергаем сомнению принцип законности. Кекавмен выражает эту мысль непосредственно: «Старайся всячески, чтобы и приговор твой был продуманным, и решение выносилось законно и с разумением»[168]. Мнение судьи, основанное на законности и нравственности, является его усмотрением. Там же, где эти принципы отсутствуют, мнение судьи – уже не усмотрение, а произвол.

      Так постепенно человечество приходило к простому по форме выражения, но глубокому по сути убеждению о необходимости нравственного правосудия. Что касается собственно римского права, то, несмотря на определенные успехи византийских юристов, оно с течением времени приходило в упадок: юридические школы появлялись и исчезали, изменения, вводимые одним императором, отменялись другим, что, естественно, порождало множество противоречий. Более того, по иронии судьбы официальным языком Византии стал греческий, в связи с чем кодификация Юстиниана, написанная на латыни, оказалась, наконец, почти в полном забвении.