Аргентинец. Эльвира Барякина

Чтение книги онлайн.

      Клим улыбался: знакомые с детства слова, нижегородская торговая привычка рекламировать все что ни попадя. Узнаю, узнаю «карман России»!

      – Как Нижегородская ярмарка?

      – Самая большая в мире, – заверил Григорий Платонович, – два миллиона посетителей за сезон! Правда, это до войны было.

      Он похвалялся даже купцами, разбогатевшими на военных подрядах:

      – Строимся, милостивый государь! Вот приедете в Нижний, у вас чемоданы из рук попадают от восторга – таких домов наворотили! Везде фонтаны, оранжереи… Вы где остановитесь? Я вам чудные номера могу порекомендовать: как раз на Ярмарке, пока она не закрылась до следующего года. Справа электротеатр, слева просто театр, напротив – ресторан с музыкой.

      Клим покачал головой.

      – У меня собственный дом на Ильинке – наискосок от Мариинской гимназии. Я наследство еду получать.

      Григорий Платонович поперхнулся и долго кашлял, вытаращив глаза.

      – Вы не сынок ли окружного прокурора?

      Он посмотрел на Клима и на заграничные чемоданы на полке.

      – А вас ведь давно поджидают! Народ все мучается – кому достанется папашенькино богатство? – Голос его стал крайне учтивым: – Вы, стало быть, из самой Аргентины добирались? Как там изволили поживать?

      Клим пожал плечами:

      – Работал журналистом в газете. Из адвокатской конторы письмо прислали: душеприказчик отца, некто доктор Саблин, просил приехать и принять имущество.

      – Знаем мы этого Саблина! – вскричал Григорий Платонович. – Он в прокурорском доме два этажа снимает. Папенька ваш – Царствие ему Небесное! – в отставку подали и начали дела крутить. Очень разбогатели! А как узнали об отречении царя, так с ними удар и сделался.

      Клим слушал его в удивлении.

      – Откуда вы все знаете?

      – Моя графинечка с Саблинской семьей дружит: они то и дело друг к другу в гости шастают. Так что я о вас наслышан.

      Григорий Платонович спохватился и изобразил на лице скорбь.

      – А насчет папеньки – примите мои искренние соболезнования.

      Климу было семнадцать лет, когда он сбежал из дому – с твердым намерением никогда не возвращаться. Он считал себя взрослым: подкручивал перед зеркалом едва пробившиеся усы, покупал папиросы «Графские» и торопливо курил за поленницей на заднем дворе.

      В гимназии Клим давился варягами и гипотенузами, а латинские словари использовал исключительно для прикрытия – чтобы, схоронившись за ними, упиваться остроумным Марком Твеном.

      У Клима было две жизни. В одной звучали веселые марши, исполняемые на фортепьяно, взлетали самодельные петарды и спасались пленные, попавшие в лапы врага во время налета на монастырский сад.

      В другой жизни отец брал Клима в канцелярию и приобщал к делам: зачитывал вслух жалобы в Правительствующий Сенат и решения Кассационного департамента.

СКАЧАТЬ