Горе от ума. Александр Грибоедов

Чтение книги онлайн.

      Всегда, не только что теперь. —

      Не можете мне сделать вы упрека.

      Кто промелькнет, отворит дверь,

      Проездом, случаем, из чужа, из далёка —

      С вопросом я, хоть будь моряк:

      Не повстречал ли где в почтовой вас карете?

      Положимте, что так.

      Блажен, кто верует, тепло ему на свете! —

      Ах! боже мой! ужли я здесь опять,

      В Москве! у вас! да как же вас узнать!

      Где время то? где возраст тот невинный,

      Когда, бывало, в вечер длинный

      Мы с вами явимся, исчезнем тут и там,

      Играем и шумим по стульям и столам.

      А тут ваш батюшка с мадамой, за пикетом;

      Мы в темном уголке, и кажется, что в этом!

      Вы помните? вздрогнём, что скрипнет столик,

      дверь…

      Ребячество!

      Да-с, а теперь,

      В седьмнадцать лет вы расцвели прелестно,

      Неподражаемо, и это вам известно,

      И потому скромны, не смотрите на свет.

      Не влюблены ли вы? прошу мне дать ответ,

      Без думы, полноте смущаться.

      Да хоть кого смутят

      Вопросы быстрые и любопытный взгляд…

      Помилуйте, не вам, чему же удивляться?

      Что нового покажет мне Москва?

      Вчера был бал, а завтра будет два.

      Тот сватался – успел, а тот дал промах.

      Всё тот же толк, и те ж стихи в альбомах.

      Гоненье на Москву. Что значит видеть свет!

      Где ж лучше?

      Где нас нет.

      Ну что ваш батюшка? всё А́нглийского клоба

      Старинный, верный член до гроба?

      Ваш дядюшка отпрыгал ли свой век?

      А этот, как его, он турок или грек?

      Тот черномазенький, на ножках журавлиных,

      Не знаю, как его зовут,

      Куда ни сунься: тут, как тут,

      В столовых и в гостиных.

      А трое из бульварных лиц,

      Которые с полвека молодятся?

      Родных мильон у них, и с помощью сестриц

      Со всей Европой породнятся.

      А наше солнышко? наш клад?

      На лбу написано: Театр и Маскерад;

      Дом зеленью раскрашен в виде рощи,

      Сам толст, его артисты тощи.

      На бале, помните, открыли мы вдвоем

      За ширмами, в одной из комнат посекретней,

      Был спрятан человек и щелкал соловьем,

      Певец зимой погоды летней.

      А тот чахоточный, родня вам, книгам враг,

      В ученый комитет который поселился

      И с криком требовал присяг,

      Чтоб грамоте никто не знал и не учился?

      Опять увидеть их мне суждено судьбой!

      Жить с ними надоест, и в ком не сыщешь пятен?

      Когда ж постранствуешь, воротишься домой,

      И дым Отечества нам сладок и приятен!

      Вот вас бы с тетушкою свесть,

      Чтоб всех знакомых перечесть.

      А СКАЧАТЬ