Камерные гарики. Игорь Губерман

Чтение книги онлайн.

      У прошлого есть запах, вкус и цвет,

      стремление учить, влиять и значить,

      и только одного, к несчастью, нет —

      возможности себя переиначить.

      Двуногим овцам нужен сильный пастырь.

      Чтоб яростен и скор. Жесток и ярок.

      Но изредка жалел и клеил пластырь

      на раны от зубов его овчарок.

      Не спорю, что разум, добро и любовь

      движение мира ускорили,

      но сами чернила истории – кровь

      людей, непричастных к истории.

      Соблазн тюремных искушений

      однообразен, прям и прост:

      избегнуть боли и лишений,

      но завести собачий хвост.

      Пока я немного впитал с этих стен,

      их духом омыт не вполне,

      еще мне покуда больнее, чем тем,

      кого унижают при мне.

      До края дней теперь удержится

      во мне рожденная тюрьмой

      беспечность узников и беженцев,

      уже забывших путь домой.

      По давней наблюдательности личной

      забавная печальность мне видна:

      гавно глядит на мир оптимистичней,

      чем те, кого воротит от гавна.

      В столетии ничтожном и великом,

      дивясь его паденьям и успехам,

      топчусь между молчанием и криком,

      мечусь между стенанием и смехом.

      Течет апрель, водой звеня,

      мир залит воздухом и светом;

      мой дом печален без меня,

      и мне приятно знать об этом.

      Боюсь, что враг душевной смуты,

      не мизантроп, но нелюдим,

      Бог выключается в минуты,

      когда Он нам необходим.

      Везде, где наш рассудок судит верно,

      выходит снисхождение и милость;

      любая справедливость милосердна,

      а иначе она не справедливость.

      Вот небо показалось мне с овчину,

      и в пятки дух от ужаса сорвался,

      и стал я пробуждать в себе мужчину,

      однако он никак не отозвался.

      Я уношу, помимо прочего,

      еще одно тюрьмы напутствие:

      куда трудней, чем одиночество,

      его немолчное отсутствие.

      Не во тьме мы оставим детей,

      когда годы сведут нас на нет;

      время светится светом людей,

      много лет как покинувших свет.

      Неощутим и невесом,

      тоской бесплотности несомый,

      в тюрьму слетает частый сон

      о жизни плотской и весомой.

      Я рад, что знаю вдохновение,

      оно не раз во мне жило,

      оно легко, как дуновение,

      и, как похмелье, СКАЧАТЬ