В двух шагах от рая. Михаил Евстафьев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и пятка от этого не налезала; он прыгал на одной босой ноге, не удерживал равновесие и заваливался назад, хорошо еще, что койка стояла за спиной, не ударился… Потом сквозь тончайшую, как тюль на окне, пелену сна фиксировал Олег отдаленные голоса солдатни: «сдрейфил, салабон!.. обхезался, чадо, когда обстрел начался!..», «всего в пяти метрах ебнул эрэс, и, прикинь, ни один осколок не попал в нас…», «я сразу троих духов положил», «лучше уж я в чужое дерьмо вляпаюсь, чем на тот склон пойду, у нас уже был один такой мудак, в натуре, отправился грифилечек выдавливать в поле… жопу его нашли метров за двадцать, хэ-хэ-хэ…», «помнишь прапорщика Косякевича, помнишь, как он корчился, это самое, ну, зажали нас тогда духи в ущелье, и из ДШК как… Косякевич и словил пулю в живот… санинструктор перевязывал его, но мы-то знали, что старшине кранты!», «…смерть, в натуре, она всегда бабахает неожиданно…» А еще слышал сквозь сон Олег, как сетуют солдаты на наряды, на паек хреновый, что «вечно приходится за свои чеки хавку докупать». Проклинала солдатня последними словами и неуемное афганское солнце.

      В конце концов не выдержал Шарагин эту монотонную и тупую болтовню, мешавшую ему спать, и коротким, понятным окриком оборвал разговоры солдат, выпил воды из фляги и отвернулся в надежде заснуть, чтобы скоротать время до ужина.

      На смену одним голосам приходили другие, и отвлекали звуки эти от сна, да и не хотел Шарагин спать, мысли различные пробегали в лейтенантской голове Шарагина.

      …по сути своей, солдатня – это сброд, это оборванцы, отрыжка нашего общества, это… черт, как быстро одичала, очумела на воле, на выезде солдатня!.. пустячные, идиотские мысли в голове почти каждого, от этого и чушь словесная высыпает из каждой пасти… но если наш боец настолько туп и бестолков, что же говорить о «соляре»?.. у мотострелков вообще одни дебилы служат!..

      Жизни проходимцев типа Прохорова, разгильдяев и жлобов типа Титова, затравленных салабонов типа Мышковского, Сычева и Чирикова, хохмачей вроде Панасюка и прочих характерных и нехарактерных личностей и не личностей последнего и промежуточных призывов принадлежали Шарагину. Вернее сказать, он приписан был к этому сборищу характеров, называемому взводом, и благодаря ему делался взвод боеспособным, и обязан был он ежечасно, ежеминутно, ежесекундно думать о взводе, о людях, переживать и волноваться, нервничать, принимать решения, от которых зависело, вернутся солдаты из Афгана домой или нет.

      Можно было до бесконечности ругать этих призванных с разных уголков Страны Советов на действительную военную службу пацанов, но Шарагин ругал их сейчас про себя так же, как порой ругал и вслух, за провинности и за мелочи, на которые солдаты плевали, но которые запросто приводят человека на войне к гибели, ругал и в то же время подспудно симпатизировал каждому в отдельности, грустил, когда, оттрубив два года, покидали его взвод окрепшие парни, будь то в Союзе или здесь, в Афгане.

      Ценил Шарагин то необъяснимое и уникальное явление природы, СКАЧАТЬ