из разных причин. Во-первых, крестьянин не может возвратить помещику ссуды и долга (если он сделан). Пока он живет, ни того ни другого с него не взыскивают. Юридически он может уйти, но знает и последствия: тогда ссуда превращается в долг, при несостоятельности суд выдает его головой до искупа тому же владельцу. Отработавши долг, он должен опять взять ссуду и т. д. Он может, при переходе к другому владельцу, лишь сменить одного кредитора на другого (на случай оставления им этого последнего). Некоторое время (в XV и XVI вв.) это и делалось весьма часто; но зато для крестьянина, взамен такого права перехода, возникало двойное обязательство: по уплате долга новому владельцу и по ссуде, которую опять он неминуемо должен взять у него. Огромное большинство крестьян не прибегало к этому отчаянному средству; говорим «огромное большинство» на том основании, что в судебных, особенно межевых актах, постоянно встречаем массы крестьян, которые живут на землях одного владельца 15, 20, 50, даже 100 лет – это так называемые старожильцы. Мысль о бродячем характере сельского населения в Древней Руси есть крупное заблуждение. Если сам крестьянин живет и помнит за 100 лет, то фамилия его (со всеми предками) могла жить и 200 и более лет. Не было никакой возможности, при выходе такого крестьянина, произвести действительный расчет – сколько он задолжал помещику. Отсюда обычное право и вырабатывает институт давности (давность имеет своим основанием между прочим невозможность правильного разрешения сделки после слишком большого промежутка времени). Обычным правом руководствуются администрация и суды; они предписывают возвращать не задолжавших крестьян, а «старожильцев» (см. выше. С. 165). Во-вторых, остается вопрос: были ли побуждения у крестьян в более раннюю эпоху дорожить особенно правом перехода? В большинстве, конечно, нет. Никакие иные права, кроме этого, не терялись у старожильца: он был такой же свободный гражданин, как и всякий другой. Сверх того, он дорожит насиженным отеческим гнездом и вековой связью с родом владельца и землей. Владельцы иногда жаловали заслуженным крестьянам целые деревни. На обширных вотчинах сильных владельцев крестьяне составляли такие же самоуправляющиеся общины, как и в черных волостях, распоряжаясь сами раздачей земель; сверх того, от податных тягостей государственных закрывались могущественной защитой сильных бояр и монастырей. – Дело весьма изменилось в XVI в., когда, с наделением дворян землей, главным типом землевладения сделалась не боярская, а мелкая дворянская вотчина и поместье. К тому же времени относится огромная масса новооснованных мелких монастырей. Итак, невозможность выхода (задолженность) не была единственной причиной старожильства, или, что то же, единственным основанием давности. Высказанные соображения составляют лишь приблизительное обозначение условий возникновения давности; вообще же этот институт (во всех своих применениях) образуется в скрытой для нас среде зарождения обычного права; законодательство является со своей санкцией тогда, когда этот институт уже образовался, и притом закон
СКАЧАТЬ
