В 15.30 Касдан вернулся домой. Зашел на кухню и сделал себе сэндвич. Хлеб для тостов. Ветчина. Гауда. Корнишоны. Запивая еду остывшим кофе, он думал, что ему совсем не хочется обзванивать семьи, в которых Гетц давал уроки музыки. И погрузиться в новейшую историю Чили он тоже не жаждал. Зато странный молодой полицейский задел его за живое. Ему не терпелось оценить конкурента.
Быстро проглотив сэндвич, он подлил себе кофе и устроился за письменным столом. Позвонил Жан-Луи Греши, с которым вместе работал в уголовке. Позднее тот возглавил отдел по защите прав несовершеннолетних.
– Как жизнь? – обрадовался комиссар. – Все еще крошишь чужие зубы?
– Скорее свои. О хлебный мякиш.
– Каким недобрым ветром тебя принесло?
– Тебе знаком Седрик Волокин?
– Один из лучших моих кадров. А зачем тебе?
– Похоже, этот парень расследует убийство в моем приходе. В армянском соборе.
– Быть того не может. Он отстранен. На неопределенный срок.
– В честь чего?
Помолчав, Греши продолжал, понизив голос:
– У Волокина проблема.
– Какая?
– Наркотики. Он на игле. Его застукали в клозете с одной героинщицей. Непорядок. Пришлось отправить его на лечение.
– Его уволили?
– Нет. Я замял это дело. С возрастом становлюсь сентиментальным.
– А где он лечится?
– В Уазе. Центр «Юность и надежда». Но все называют его «Cold Turkey».
– Почему?
– По-английски это значит «соскочить». Отказ от наркотиков всухую, без медикаментов и химических веществ. Вроде как они врачуют словом. И спортом. Хиппи-переростки. Последыши антипсихиатрии.
Касдан попробовал выражение «Cold Turkey» на вкус. Ему представился ледяной дождь в Стамбуле, трубки с опиумом, минареты, наргиле. Тут же он понял свою ошибку. «Turkey» означало не Турцию, а домашнюю птицу. «Cold Turkey» – это всего лишь «холодная индейка». Прозрачный намек на симптомы ломки: ледяной пот и гусиная кожа…
– По-твоему, – настаивал Касдан, – он никак не мог встрять в мое дело?
– Его поместили в центр три дня назад. По-моему, он сейчас клацает зубами в своем спальном мешке.
– Сколько ему лет?
– На вид двадцать семь-двадцать восемь.
– Образование?
– Магистр права, магистр философии, к тому же окончил не что-нибудь, а Канн-Эклюз. Большой умница, и не только. Первый по стрельбе. Когда-то был чемпионом Франции по боевому искусству, уж не помню какому.
– А по службе?
– Сперва два года в наркоотделе. Там-то он, я думаю, и подсел.
– И после этого ты взял его к себе?
– У него на лбу не было клейма «наркоман». И СКАЧАТЬ