Одна ночь (сборник). Вячеслав Овсянников

Чтение книги онлайн.

      Бойцов тем временем входит в раж, он командует:

      – Теперь повторяй за мной присягу: клянусь беззаветно стоять на страже советского правопорядка и бороться с преступностью не щадя своих сил, а если понадобится, то отдать саму жизнь… Если же я нарушу эту священную клятву, пусть я понесу кару со всей строгостью советского закона…

      Тихомиров повторяет механическим голосом как попугай:

      – Клянусь беззаветно… со всей строгостью закона… – голос его бойко звенит под бетонными сводами.

      Тищенко не выдерживает:

      – Бойцов, прекрати театр! Что, тебе больше заняться нечем? Отправляйся на проходную. Жудяк! Хватит дрыхнуть! Бери Охромеева, пусть он Павлюкова на вышке сменит. Завалите операцию – три шкуры сдеру!

      Тихомиров, сознавая свое повышенное социальное значение, облаченный в форму, следует за Бойцовым, в проходную. Он вроде как на испытательной практике. Там, в проходной, он начинает мрачно и строго проверять пропуска у текущей с обеденного перерыва рабочей массы. Он останавливает своего начальника, бригадира дежурных электриков, и важно говорит:

      – Федорыч, пришли какого-нибудь парня лампу вкрутить в проходной поярче. Пропусков не разглядеть.

      Бригадир Федорыч смотрит на своего подчиненного, преобразившегося за каких-нибудь полчаса в столь неожиданном виде, и в его широко разинутый от изумления рот вполне можно вставить лампу в 500 ватт.

      Предприятие тем временем живет своей жизнью как небольшое самостоятельное государство. Гудят и лязгают цеха, дымят трубы, разъезжаются автоматические створки ворот, выпуская бронированные грузовики с секретной продукцией.

      Ночью я дежурю на вышке. Поглядываю на бетонную стену, ограждающую светлые корпуса цехов от таинственной зловещей черноты осеннего поля. Стена освещается фонарями, ее требуется охранять от преступных происков, посягающих на тайны государства. Шинелка не спасает от пронизывающего ночного холода. Тоскливо шуршит дождик.

      Снизу брызнул луч фонарика, и раздается визгливый голос взводного Тищенко:

      – Охромеев, а ну, покажись. Жив еще?

      – Жив, – уныло отзываюсь я.

      – Будь начеку, Охромеев. Бди в оба, – говорит взводный.

      – Я и так бдю, – отвечаю.

      – Что-то в тебе энтузиазма нет, Охромеев. Скажу замполиту, чтобы он тебя малость подзажег идеями строителя коммунизма, – говорит взводный и уходит.

      К концу своего четырехчасового дежурства я смертельно продрог от ночного октябрьского холода и каждую минуту смотрю на часы, отворачивая рукав шинели. На стену, которую мне приказано охранять, мне уже начхать. Провались она в болото!..

      Что-то звякнуло. Я вздрогнул. И сразу замечаю на освещенной стене, на фоне ночи, отчетливый силуэт человека.

      Тищенко надевает фуражку:

      – Вот дурак! – обращается он к раненому – Я ж тебя знаю; ты из слесарного цеха. Чего, балда, СКАЧАТЬ