Одна ночь (сборник). Вячеслав Овсянников

Чтение книги онлайн.

      – Что, котлы взорвутся?

      – Да нет, еще не пустили. Готовим.

      – Ну и забудь свою котельную.

      Шмякин подвел меня к дому. Шесть этажей темны. Только на первом тускло размазывается по стеклу свет. Окно в решетке. Что тут охраняют?

      Шмякин позвонил, нас пускают в заскрежетавшую дверь. Лычки младшего сержанта, усы.

      Коридор, двери, таблички с цифрами. Шмякин вводит меня в комнату:

      – Ну, располагайся. Ведь как чуял. У меня тут как раз бутылек конфискованный.

      Из сейфа достает водку. Голый стол, желтая лакированная скука. Со стены смотрит Дзержинский. Неизменный. Незаменимый.

      Шмякин разлил в стаканы:

      – Ну, поехали! – крякнул. – Закуска – извини. Хочешь, вот со вчера корка завалялась.

      После третьего стакана Шмякин принялся рассказывать, как он проходил у врачей обязательную каждый год проверку своего здоровья.

      – Слушай, Охромеев, хохма, – масляно заливается Шмякин. – Поначалу надо было анализы сдать. Ну, нацедил я мочи поллитровую банку. Старуха в халате говорит: «Ты что? Жеребец? Это же лошадиная доза!..» «Ничего, – отвечаю, – анализы лучше получатся». Пошел я дальше – сидит девица, кровь из пальца шлангом высасывает. Ну, улыбаюсь, тары-бары, куда, говорю, вечером закатимся? Она – тоже развеселилась. Глазищи – у! Раскрашенные во всю рожу. Как у коровы. Не прочь, в общем. И сама не заметила, как у меня чуть не канистру крови выкачала. Еле выбрался по стенке, как пьяный.

      Я слушаю шмякинскую муру, крошу корку в пальцах. Шмякин продолжает:

      – Вот, в кабинете хирурга, знаешь, подольше задержаться пришлось. Хирург, такая, знаешь, матрена, раздевайся, говорит. Снимай все – до носков. Что ж. Понятно. Посмотреть у меня есть на что. В кабинете сразу откуда-то взялись три медсестрички, инструменты на столах переставлять им понадобилось. Сунула голову в дверь и четвертая, как будто с вопросом. А хирург брови нахмурила и спрашивает:

      – А это что же у тебя на конце-то такое, а? Нарост какой-то?

      – А это, – говорю, – мы на флоте из баловства. Шарики это у меня под кожей. (Помнишь, Охромеев, пьяному мне зашили тогда, стервецы, в конец шарикоподшипник).

      У хирургши и очки на затылок полезли:

      – Это для чего ж у тебя такое?

      Медсестры инструменты перестали передвигать, уставились на меня, слушают.

      – Ну как же! Все для любви, – отвечаю. – Чтоб, значит, женщинам приятней было.

      – И что? Приятно им?

      – Еще бы. Катаются, как на роликах. Можно сказать, визжат от удовольствия.

      Хирург аж на копытах вздыбилась:

      – И тебе не стыдно?! Вот такие, как ты, и портят нашу сестру! Ну что, скажи, женщине после тебя делать?.. Разве она сможет жить с каким другим?

      – А мне-то что, – говорю, – после меня хоть потоп.

      Хирургша визжит:

      – Это надо у тебя вырезать!

      А медсестры за меня заступаться стали:

СКАЧАТЬ