Законы прикладной эвтаназии. Тим Скоренко

Чтение книги онлайн.

      «Именно. А я поехал в Китай. Я месяц ходил по новостройкам Харбина и ни черта не нашёл, потому что военная карта Такэо ни на йоту не совпадала с современным ландшафтом. Я обошёл всю округу – и ничего. То же самое пытался спустя десять лет сделать Саньков, и у него тоже ничего не вышло, хотя он точно вычислил место, пользуясь Google Maps. Да и у меня была ещё одна попытка».

      «И вы хотите, чтобы следующую попытку сделал я».

      «Совершенно верно. Мне кажется, что это нечто вроде знака. Вы едете именно туда, в Харбин, и ваша поездка изначально не связана с обществом. Такие совпадения бывают редко».

      «И что мне искать?»

      «Не знаю. Если бы я знал, я бы уже нашёл».

      Вот так, думает Алексей Николаевич, нужно тринадцать лет говорить о погоде, вдыхать табачный дым, любоваться на бархатные интерьеры, чтобы вдруг выяснить, что у общества есть конкретная цель и назначение.

      «Но почему это скрывается от членов общества?»

      «Потому что их задача – хранить. Мы ещё не достали то, что нужно хранить, но когда достанем – будем хранить».

      «Так завещал Такэо?»

      «Да».

      Волковский делает два шага к двери и добавляет:

      «Возможно, мы сможем использовать артефакт для собственных целей. Если Исии так дорожил им, значит, он приносит какую-то выгоду».

      «И всё же я не понимаю, почему не вы сами…»

      Волковский вздыхает.

      «Потому что мне кажется, что это лучше сделает кто-либо другой. Не получится у вас – получится у следующего. Саньков уже совсем старик, он и сюда добирается раз от разу. А вам всего пятьдесят три. Вы станете следующим хранителем общества после моей смерти».

      «Я?»

      «Вы, Алексей Николаевич. Признайте, что вы всегда это знали».

      Да, доктор Морозов, ты всегда это знал, именно так.

      5

      Мужчину привозят около трёх часов дня. Срочный.

      Пятьдесят лет, внутримозговое кровоизлияние. Объективно говоря, уже не жилец, но нужно попытаться спасти.

      Когда к тебе на стол ложится заведомо неизлечимый пациент, ты расслабляешься. Тебя не обвинят в его смерти. С другой стороны, ты напрягаешься: если спасёшь – будешь героем.

      Алексею Николаевичу трудно оперировать. На него из пустоты смотрят полуслепые слезящиеся глаза Василия Васильевича Маркеева.

      Его руки – в крови. Перед ним – открытый мозг. Кадр из фильма ужасов. Автоматически Морозов отмечает, что Максим Серков держится очень хорошо. Идеальный ассистент. Может, нужно отдать операцию ему?

      Первого пациента обычно теряют на четвёртом курсе. Пока не начинается постоянная практика, смерть на столе является чем-то из ряда вон выходящим. Когда у тебя умирает по пациенту в неделю, привыкаешь. Нужно, чтобы Серков привык. Он до сих пор воспринимает каждую смерть как собственное преступление.

      Операция идёт полтора часа. Сумасшедшая концентрация, вера в победу. Или неверие.

      В СКАЧАТЬ