Кроме любви твоей. Любовь, пережившая 90-е. Ольга Маслова

Чтение книги онлайн.

      – Я ж чуть было домой не уехал. На проходной дай, думаю, спрошу, во сколько подполковник Озеров ушёл. А мне говорят: не выходил ещё. Вот те раз! Я и поднялся проверить. Удивительно, как тебя раньше не хватились! Никому ты не нужен, бедолага, кроме меня!..

      – Ты можешь молча? – взмолился Игорь. – Башка болит.

      Майор вывел его в коридор и запер на ключ его кабинет.

      – Ну, идём? На лестнице не упади, ради Бога! Я тебя не подниму, центнер ты ходячий!

      Как они выбрались из здания, Игорь не помнил, но Сапожников заверил его, что без приключений. К тому времени всё начальство уже давно разъехалось, а прапорщикам, дежурившим на этажах и на выходе, по званию не положено было интересоваться, почему товарищ подполковник идёт нетвёрдым шагом.

      Снаружи продолжался обильный снегопад и росли сугробы. Из-за туч сияла полная луна. Вообще, вечер был сказочно красив, и Дворцовая площадь – тоже, только двум друзьям было не до этого. В золотом свечении фонарей и подсветки фасадов они обходили здание Главного Штаба.

      – Игорёк, ну ты как?

      Сапожников поддерживал его за локоть.

      У Игоря стучали зубы. Кое-как совладав с нижней челюстью, он ответил:

      – Жив пока. Где твой транспорт?

      – Пришли почти.

      Они добрались до торца здания, прошли к Адмиралтейскому проспекту. Прекрасная архитектура раскачивалась перед глазами Озерова, меняла свои очертания, расплывалась в начинавшемся бреду. Если бы он увидел сейчас Медного всадника, тот, наверное, ожил бы, как в поэме Пушкина.

      У самого уха раздалось:

      – Вот здесь подожди две минуты. Я её откопаю и подгоню. Стой тут, никуда не уходи!

      – Обещаю.

      Сапожников исчез в кутерьме снежных комьев.

      Мимо брели прохожие, одни в сторону площади, другие – от неё. Игорь ни на кого не смотрел. Он подставил горящее лицо мелким кристалликам снега, но всего февральского холода было недостаточно, чтобы погасить его лихорадку. Ему хотелось разлечься на снегу, вытянуть руки, «заземлить» боль, её тонкие и живые, как у молнии, нити.

      Прикрыл глаза… Когда снова открыл их, перед ним было ночное небо и белые хлопья, которые падали то плавно, то неестественно быстро – так ему казалось.