Иван Бунин. Юлий Айхенвальд

Чтение книги онлайн.

      «Я хочу объятия до боли,

      Будь со мной безжалостен и груб».

      У томясь, она просила нежно:

      «Убаюкай, дай мне отдохнуть!

      Не целуй так крепко и мятежно,

      Положи мне голову на грудь».

      Звезды тихо искрились над нами,

      Тонко пахло свежестью росы.

      Ласково касался я устами

      До горячих щек и до косы.

      И она забылась. Раз проснулась,

      Как дитя вздохнула в полусне,

      Но, взглянувши, слабо улыбнулась

      И опять прижалася ко мне.

      Ночь царила долго в темном поле.

      Долго милый сон я охранял…

      А потом на золотом престоле,

      На востоке тихо засиял

      Новый день, – в полях прохладно стало

      Я ее тихонько разбудил

      И в степи, сверкающей и алой,

      По росе до дому проводил.

      В виду все той же осенней ослабленности и успокоенности немолодого сердца нельзя сказать, чтобы автор даже природу патетически любил; он ее попросту замечает, поэтически констатирует ее великий факт, и со своей палитры берет для нее верные краски и оттенки: «день прохладный и пустой», розовеющий пепел небосклона, солнечные палаты бора – и даже сон воспоминания, его даль, для него синеет. Он – высокий мастер пейзажа, изобразитель природы. Как много зелени у него, дыхания русской деревни, как много полей, ржи, сенокоса; какие сладкие пары несутся от его хлебных нив! Хотя он сам (как-то вяло и прозаически) говорит, что «не пейзаж его влечет, не краски жадный взор подметит, а то, что в этих красках светит – любовь и радость бытия», но это – только неудачный комментарий к собственному художественному тексту, необязательная для нас выноска к поэтической странице. На самом деле он больше всего привержен именно к пейзажу, и благодарна ему осень, что он – несравненный поэт листопада, когда

      Бунину не следует отрекаться от этой мощи своей, как живописца, потому что ею он нисколько не ослабляет своей и чужой настроенности. Тем больше его заслуга, что, как мы уже сказали, он себя природе не навязывает, и все-таки невольно, от прикосновения его осторожной и безошибочной кисти, обнаруживается естественная связь между явлением пейзажа и душою поэта, между бесстрастной жизнью природы и сердцем человеческим. И вот звезда похожа на проснувшегося ребенка:

      Или:

      в родственном сближении обращается природа к заступничеству людей, всех этих девушек, как и береза, берегущих свои «зеленые ленты».

      Или, в протяжных напевах вальса, для той, чьи «похолодели лепестки раскрытых губ»,