Эмигранты. Алексей Толстой

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ вас, – мертво повторила она. Расширенные сухие глаза ее жадно глядели на Василия Алексеевича…

      16

      В понедельник Александр Левант вызвал к телефону Веру Юрьевну и потребовал спешно привести дом и сад в наилучший порядок, – особенно позаботиться о кухне и погребе. Будут солидные гости. Налымову он сказал, что вылетает на два дня в Лондон, и просил за это время подготовить почву для свидания с Чермоевым. «Напоминаю – от этого шага зависит все будущее, вы сможете возродиться…» Василий Алексеевич побрился, повязал галстук бабочкой, надел несколько набок новую шляпу и, помахивая тросточкой, отправился в Париж.

      У калитки его ждала Вера Юрьевна. Рука ее была холодная и вялая, – он прикоснулся к ней носом и отпустил; рука ее, как неживая, ударилась о бедро. Василий Алексеевич отвернулся. Мощенная плитами дорога уходила под гору. Внизу – старенькие домики, аспидные крыши Севра, извилины реки, сады уже с багровой зеленью, золотистые полосы на волнистой равнине. Все это – будто по ту сторону жизни, как на цветной картинке из далекого детства: спальня матери, и он – на полу, опершись на локти, глядит в книгу с картинками…

      – Вы вернетесь? – спросила Вера Юрьевна.

      Не оборачиваясь, он ответил сквозь зубы:

      – Куда же я к черту денусь?…

      – Вы в счастливом настроении едете в Париж…

      – В превосходнейшем.

      Она – тихо, с упрямством:

      – Скоро не вернетесь, я уж чувствую…

      Осторожно она потянула полу его пиджака и что-то положила в карман. Он покачал головой, в кармане нащупал пачку денег и, вытащив, осторожно положил на траву. Взглянул на Веру Юрьевну, – губы ее дрожали, в глазах было такое, что ему стало холодно. Он совсем было примирился, приспособился, выдумал даже особую философьишку – простейшего организма, амфибии, похихикивающей в рюмочку среди оглушительно мчащихся времен. И вдруг – назад, к человеку, в жаркую женскую тьму! Самое простое было – приподняв шляпу, бодренько уйти вниз по беловатой дороге. Но потемневшие глаза Веры Юрьевны умоляли: ведь ты не убежишь, ты видишь, ты чувствуешь – уйдешь навсегда, – я же не буду защищаться.

      – У меня пять франков, Вера Юрьевна, хватит на поезд, метро и папиросы… Постараюсь быть к обеду… (Взял ее за руку, потом – осторожно – за другую…) Может быть, это глупее всего, но – вернусь, вернусь к вам…

      У нее забилось горло. Вырвала руки. Он неожиданно всхлипнул (почти так же, как тогда у Фукьеца за столом, нюхая розу), перекинул через плечо тросточку, пошел к вокзалу.

      17

      Чермоева он застал дома. Тапа завтракал в кругу родственников, – за столом было человек шестнадцать. Как глава рода, он ел важно и молча. Рядом сидели две красивые татарки в парижских туалетах, сильно надушенные, с розовой кожей, хрупкие, длинноглазые. Татарки и Тапа пили вино. Остальные расположились по родству и знатности: почтенные люди с крашеными бородами, горбоносые смуглые СКАЧАТЬ