Испуг. Владимир Маканин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Как обычно спрашивает и тут же соглашается человек, облегчая другому трудный рассказ.

      Помнится, я думал о том, как решает одна-единственная минута. Я думал о растерявшихся телохранителях. Я думал также о наших старинных лифтах и о возможностях там глухой защиты, думал о всяком-разном – вот только о себе я не думал. Маньяк – это маньяк, а я – это я. Ни на чуть я не спроецировал на себя тот случай.

      Помнится, я даже обдумывал довольно сложную мысль о неизбежности существования маньяков вообще среди тысяч и тысяч – также и о феномене женской красоты вообще. (И с какой безусловностью увязано одно с другим.)

      Аня меж тем как бы провалилась в прорубь собственного рассказа. Уставив глаза в пустую коридорную даль офиса, она, похоже, считала заново удары той внезапной расправы… В лицо. В позвоночник. В лицо! В позвоночник! В промельк ударов ей тогда же увиделось его личико… Пинок! Пинок в почки! Пинок и вскрик! Кровь струйкой из уха. Кровь рваной губы. И снова в просвете кружащихся кулаков – личико. Аня вдруг сказала, что лучше б он ее в лифте получил, поимел. Гнусно, но пережила бы она легче. Честное слово, легче… К тому же мог быть заурядным импотентом.

      – Как бьют… Как они бьют! – повторяла Аня, стиснув виски руками.

      Напавшему на нее было лет тридцать пять, худой, в жалком светлом плащишке. Заляпанном кровью.

      Лежал на полу возле лифта. Уже не били… С мочки сломанного на сторону уха неостановимо стекала кровь. Остренькое лицо несчастного человека.

      Не ухо, «капающее кровью», меня задело. И не «рваная в крови губа». (Кровищи, этих красных клякс, если жить жизнь, никто не минует. Так или иначе.) Однако же, старый дурак, я почему-то надеялся (все мы надеемся, необъяснимо!), что таким, как Аня, не приходится видеть этих мерзких и жалких. Что хотя бы на таких, как Аня, не наползает, не накатывается гриб отвратно-серой жизни – этой пепельной радиации, пронизывающей весь мир и нас всех, улица за улицей, дом за домом.

      – Как их бьют, – повторяла она. Красивая. Молодая. А я не понимал. И не соотнес с собой.

      Слепая вера в красоту легка и всеобща. Все, как один. Живописцы, к примеру. Знаменитые, сытые, обласканные, они не могли не верить. (Когда рисовали таких, как Аня. Когда не хотели рисовать других.)

      Покруче, чем личико… Старик, с отбитыми почками, мочившийся (случай) со мной рядом. Стоявший бок о бок и повизгивавший при каждом своем жалком капельном выплеске (вместо струи). «О-ёй. О-ёёёй». Он даже повернулся ко мне, умоляя глазами, – старик старика. Но о чем? О своей ли струе просил – о своей боли? Или о серой-серенькой кончающейся жизни-жистянке? Которую кто-то сильный и великий (кто-то с небес) ему сейчас заменит на совсем другую жизнь, а? Вот сейчас же, стоя с ним бок о бок, возьмет и жизнь ему заменит! (Словно бы здесь, в вокзальном сортире, сошлись отлить всесильные боги.) А может, не о жизни-жистянке, а о той талой буйной воде, утекшей с солнечного пригорка далекой-далекой весной? «О-ёй. О-ёёёй».

      Личико? – А та женщина СКАЧАТЬ