Война и мир. Том I–II. Лев Толстой

Чтение книги онлайн.

      На одну перекличку еще давно обратил внимание такой внимательный читатель и тонкий критик, как В. В. Розанов. В статье «”Горе от ума”» (1899) он заметил, что «в “Войне и мире”, которая имеет темою обзор и критику именно критикуемой и Грибоедовым эпохи, есть фраза» о барыне, покидающей Москву со своими арапами и шутихами – несомненный отголосок слов Хлестовой о приобретенной ею «арапке»[12]. Но если в «Горе от ума» мода на «девок-арапок» подана как отвратительная черта дикого «века минувшего», то Толстой видит в упомянутой им барыне (а ее образ – собирательный) проявление столь ему дорогого «скрытого патриотизма». Такая старозаветная дворянка и ей подобные не захотели оставаться в первопрестольной под властью Наполеона, и без поступка этой дворянки не было бы победы в войне 1812 года.

      Но Розанов решил, что эта перекличка и различие в трактовке московской барыни – хозяйки «арапов» Грибоедовым и Толстым отнюдь не следствие сознательной полемики создателя «Войны и мира» с автором «Горя от ума»: «Мы прикидываем все это примерно; говорим, что в пьесе есть какое-то недоумение в понимании своей эпохи, как на это можно указать, ссылаясь на невольную критику ее в “Войне и мире” <…>»[13].

      Спустя почти пятьдесят лет после Розанова, в 1941 г. емко и точно толстовскую трактовку грибоедовской Москвы охарактеризовала писательница из первой послереволюционной эмиграции Н.Н. Берберова: «Еще о “Войне и мире”.

      Фамусовская Москва, с Ростовым-Фамусовым, и Тугоуховские, и Репетиловы – все налицо. Толстой как бы благословил то, что Грибоедов бичевал»[14].

      На самом деле полемика в изображении «старого барства» есть: Толстой полемизирует – причем вполне осознанно – не только с Грибоедовым, но и еще со многими произведениями русской литературы, в которых отражены взгляды, которые – не ища более точных определений – можно назвать либеральными и прогрессистскими.

      Вот пассаж из третьего тома «Войны и мира»: «Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию» (т. 3, ч. 3, гл. V).

      А в какой пьесе Грибоедова старуха Хлестова вспоминает о своей чернокожей служанке: «Какая у меня арапка для услуг: / Курчавая! горбом лопатки! / Сердитая! все кошачьи ухватки! / Да как черна! да как страшна!»

      Рассказ Хлестовой весьма красноречив. Прежде всего, эта большая барыня вместе с сестрой (им обоим достал слуг-«арапов» угодливый Загорецкий) привержена старинной моде прошлого, «минувшего» века на чернокожих слуг. Хлестова – одна из тех, о ком в финале Чацкий скажет как о «старухах зловещих, стариках, / Дряхлеющих над выдумками, вздором» (д. 4, явл. 14). Кроме того, отношение к «арапам» СКАЧАТЬ