Собственность и процветание. Том Бетелл

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ именуются любые материалы, использованные при строительстве дома»[151]. Целью этого закона было прекращение практики разрушения зданий.

      Между обнародованием законов Двенадцати таблиц и созданием «Институций» (конспект более обширного труда) Юстиниана прошла почти тысяча лет. О раннем римском праве известно немного. Ни в одном из сохранившихся юридических текстов нет римского определения собственности[152]. Но читая о жизни республиканского Рима, невозможно не почувствовать, что собственность пользовалась большим уважением, чем свобода, и большей защитой, чем жизнь. Галлий Саллюстий Крисп сетовал, что собственность предшествует всем другим правам.

      Хотя закон, позволявший закабаление должников и их детей, позднее был изменен, эта практика сохранялась еще в V веке н. э. До времен императора Адриана глава семьи имел право жизни и смерти над своими домочадцами. Отцы имели возможность обратить своих детей в собственность и произвести «отчуждение», продав их в рабство[153]. Вор, пойманный с поличным, мог стать рабом, а значит и собственностью человека, которого он обокрал. По мере расширения Римская республика присваивала территории и обращала пленников в рабов. Рабство, говорится в «Институциях» Юстиниана, «делает человека собственностью другого», но (к этому времени) у автора хватило милосердия, чтобы добавить: «вопреки закону природы»[154].

      В исследовании «Гражданская община древнего мира» (La Cite Antique, 1864) французский историк Нюма Дени Фюстель де Куланж предложил любопытное объяснение уважения римлян к собственности. С тех пор его репутация в научном мире сильно поблекла, но теорию стоит изложить. Он считал, что ключом является абсолютное почитание. Идею частной собственности укрепляла религия римлян, в которой центром является семья, а вокруг нее целый сонм домашних богов. Децентрализация божественности способствовала приватизации собственности. Увековечение семьи через поклонение ее покойным членам вело к увековечению именно этой освященной земли. Алтарь и домашний очаг принадлежали мертвым в той же мере, что и живым. Алтарь не мог быть просто так перенесен на другое место – его следовало почитать до тех пор, пока сохранялась семья. Предков хоронили на ближнем поле и окружали его оградой. Таким образом кусок земли делался священным в качестве вечной собственности каждой семьи.

      Люди, которых религия привязывала к участку земли так, что они почитали своим долгом не покидать его, пишет Фюстель, «скоро должны были прийти к мысли воздвигнуть здесь некое прочное строение. Араб довольствуется шатром, татарин – крытой кибиткой, но семья, имеющая очаг, нуждалась в постоянном жилище. Вскоре место глиняной лачуги или бревенчатой хижины занял каменный дом. Семья строила дом в расчете не на одну человеческую жизнь, а на много поколений, которые будут сменять друг друга в этом жилище»[155]. Словом, именно религия, а не закон, была первой гарантией права собственности.

      В СКАЧАТЬ