Волхонская барышня. Александр Эртель

Чтение книги онлайн.

      – Кто серчает?

      – Захар Иваныч.

      – За что?

      – А за что! Спроси! – в благородном негодовании заторопился Мокей. – Народы-то у нас оченно даже приятные… У нас мастера ямы-то рыть под доброго человека… У нас, ежели не слопать кого, так праздник не в праздник!..

      – Стало быть, наговоры на тебя?

      – Наговоры, – кротко сказал Мокей.

      Илья Петрович помолчал.

      – Или перемогся бы? – наконец вымолвил он.

      Мокей тряхнул волосами.

      – Никак невозможно, – сказал он решительно.

      – Ну к своему бы брату, мужику, нанялся. Там хоть равенство отношений. («Эку глупость я отмочил!» – подумал Тутолмин в скобках.)

      – Как можно к мужику! – горячо возразил Мокей. – Мужик на работе замучает. Мужик прямо заездит тебя на работе! Нет, уж вы сделайте милость.

      – Хорошо, я скажу, – печально согласился Тутолмин.

      Мокей рассыпался в благодарностях.

      – А что насчет песен, это уж будьте покойны, – говорил он. – Я тебе не токмо песни – чего хочешь предоставлю. Мы за этим не постоим! – И вдруг игриво добавил: – Будешь в деревню ходить – девки у нас важные.

      Илья Петрович хотел было рассердиться, но вовремя опомнился и сказал:

      – Нет, уж насчет девок ты оставь, Мокей, – я женатый.

      – О? Не уважаешь? Ну, как хочешь. Насчет девок не хочешь – песни буду представлять. Я, брат, ходок на эти дела. Ты у кого ни спроси про Мокея, всякий тебе скажет, например. Я не то, что другие, – измигульничать не стану.

      Вечером, когда приехал Захар Иваныч, Тутолмин сказал ему о желании Мокея. Захар Иваныч поморщился.

      – Больно уж он неподходящ! – сказал он.

      – Чем же? – спросил Илья Петрович.

      – Да как тебе сказать: очень уж он привередлив. Он ведь жил у меня раза три. Надо тебе сказать, что за пищей рабочих я сам слежу, и уж что другое, а пища у меня сносная…

      – Да он говорил мне об этом.

      – Ну вот видишь. Говорить-то он говорил, а когда жил – у меня недели не проходило без скандала: то то ему не хорошо, то другое. То масло горчит, то в крупе гадки много, то говядина не жирна. Просто наказание! И представь себе: сейчас же собьет всех, сговорит, и скопом являются расчет просить. Помучил он меня. Ты не поверишь – я в лето три кухарки сменил, и все из-за его претензий. Вот он какой, этот Мокей.

      – Да отчего же он такой требовательный?

      – А бог уж его знает. Живут они плохо и дома, я уверен, мяса в глаза не видят, Я тебе говорю: окаменелость какая-то. Вот уходил он от меня: один раз ушел, – чирий на спине вскочил, – не смех ли! Другой раз – рансомовский трехлемешник ударил его рычагом по сапогу… А третий – смешно даже сказать: ночевал он в картофельной яме и вдруг говорит: «Я, говорит, не буду здесь ночевать». – «Отчего же ты не будешь?» – «Леших боюсь…» Уговаривал его, убеждал, – ничего не помогло. Так и ушёл! Вот он какой, этот Мокей.

СКАЧАТЬ