Прекрасный человек. Иван Панаев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ты говоришь, что ничего, слава богу?

      – В добрый час сказать, батюшка.

      Матвей Егорыч опустил руку в широкий карман своего жилета и вынул оттуда табакерку, любимую свою табакерку, с изображением девицы, стоящей перед трюмо, в шнуровке. Он взял щепотку табаку и с расстановкой три раза медленно провел два пальца с табаком под носом: так обыкновенно нюхивал Матвей Егорыч; потом протянул руку с табакеркой к домоправительнице.

      – Возьми-ка щепотку, другую, Василиса Ивановна. Василиса взялась было за табак, но в эту самую минуту опять послышался стон, и гораздо сильнее, чем в первый раз. Табакерка выпала из руки Матвея Егорыча, веки его захлопали.

      – Беги туда, Василиса, беги скорей, брось все это! Что-то будет! Боже мой! брось это, Василиса, брось…

      – Ничего, батюшка, не беспокойся, все, даст бог, будет хорошо.

      И между тем она собирала с пола на ладонь просыпанный табак.

      – Брось все, ну черт с ним, и с табаком, беги скорей…

      – А вы, батюшка, не взойдете туда? ведь я за тем и пришла, чтобы спросить вас, Матвей Егорыч, не зайдете ли к нам.

      – Нет, нет, ей-богу не могу, Василиса. Беги же скорей. Уж я лучше здесь побуду. Ведь, может быть, ничего, – продолжал он дребезжащим голосом, смотря ей прямо в лицо, – так все слава богу и кончится? Может быть, не правда ли, а? – И на глазах его показались слезы.

      – Ничего, батюшка, ничего… – И Василиса отдала табакерку Матвею Егорычу и вышла, или, лучше сказать, выбежала из комнаты с подобранным табаком.

      – Ничего, ничего! – шептал Матвей Егорыч, оставшись один. – Ничего… Конечно, оно дело самое простое; это случается всякий день, а в таком большом городе, как Петербург, и в день-то, я думаю, по нескольку раз; однако надо взять в расчет десять лет, десять!..

      Он провел рукою по лицу, отирая слезы, и еще раз повторил: «Десять!»

      Три раза он прошелся по комнате, три раза принимался осматривать у свечи, не повредился ли шалнер в его любимой табакерке, не попортилась ли дама, стоявшая перед трюмо; но все это он делал почти машинально: мысли его заняты были чем-то важнейшим, что можно было сейчас заметить по учащенному миганью век.

      Вдруг в передней раздался звон колокольчика; по звону можно было догадаться, что какая-то могучая рука привела его в движение. Матвей Егорыч вздрогнул.

      – Какой это дурак так дергает за ручку колокольчика? – прошептал он, подходя на цыпочках к двери передней: Звон раздался в другой раз и еще сильнее…

      – Шш! шш!.. Васька! Васька!

      Но Васька ничего не слыхал: он сидя спал на прилавке в передней; на коленях его лежал сапог; с боку, на этом же прилавке, в груде кожи, колодок и сапожных щеток, стояла оплывшая и нагоревшая свеча… Видно, сон его был глубок и приятен, если и колокольчик, висевший над самою его головою, не мог разбудить его.

      Матвей Егорыч подошел к нему и начал расталкивать.

      – Экой народец! – шептал он, – и утром спит, и вечером спит, и ночью спит, всегда спит и ничего не хочет взять в рассуждение. Да разве жизнь-то СКАЧАТЬ