развлечь, рассказал об учителе и его предложении, но она, едва выслушав, бросила рубашку на кровать и выбежала вон. Вскоре она вернулась, причем не одна, а с учителем, который явно был раздосадован и даже не кивнул. Фрида попросила учителя еще немного обождать – судя по всему, она по пути уже не раз это делала – и через боковую дверцу, которой К. прежде не замечал, увлекла К. за собой на соседний чердак, где, задыхаясь от волнения, рассказала ему наконец, что случилось. Оказывается, хозяйка, возмущенная тем, что унизилась перед К. до откровенных признаний и даже до уступок относительно возможной беседы К. с Дуплем, ничего при этом не достигнув, кроме, как она сама выразилась, холодного и к тому же неискреннего отказа, теперь решительно заявила, что долее терпеть К. в своем доме не намерена; раз у него есть связи в Замке, пусть воспользуется ими как можно скорей, а пока пусть покинет ее дом сегодня же, нет, сейчас же, и впредь она по свой воле приюта ему не даст, разве что под нажимом, по прямому приказу властей, но она надеется, что до этого не дойдет, у нее тоже свои связи в Замке имеются, и она знает, как пустить их в ход. Он и попал-то в ее трактир только по недосмотру мужа и в жилье вовсе не нуждается, еще нынче утром похвалялся, будто в другом месте всегда может переночевать. Фрида, конечно, пусть остается, а если Фрида надумает вместе с К. съехать, то она, хозяйка, конечно, будет очень горевать, уже сейчас, там, внизу, на кухне, у нее при одной этой мысли ноги подкосились, и она, бедная больная женщина, сердечница, разрыдавшись, прямо у плиты осела на пол, но может ли она поступить иначе, особенно теперь, когда, по крайней мере в ее понимании, сама ее память о Дупле осквернена. Вот как хозяйка теперь к ним относится. Фрида, конечно, пойдет за К. на край света, хоть по снегу, хоть по льду, об этом и говорить нечего, но дела у них обоих сейчас очень плохи, вот почему предложение старосты она встретила с такой радостью, хоть это, разумеется, для К. совсем не подобающее место, но ведь оно, это особо все подчеркивают, временное, что позволит им выиграть некоторый срок, а там и другие возможности легко сыщутся, даже если окончательное решение выпадет неблагоприятным.
– В крайнем случае, – довершая разговор и уже повиснув на шее у К., воскликнула Фрида, – уедем совсем, что нас тут в деревне держит? Но пока что, миленький, мы примем предложение, хорошо? Я и учителя обратно привела, ты только ему скажи «согласен», и мы сразу переедем в школу.
– Скверно все это, – буркнул К., но всерьез не расстроился: жилье вообще не особо его беспокоит, вдобавок сейчас, в одном белье, он уже основательно продрог на чердаке, где с торцов ни стен, ни окон и дует нещадно. – Только ты комнату так красиво прибрала, и нам съезжать. Не по душе, не по душе мне принимать это место, и унижаться перед этим учителишкой тошно, а ведь в школе он будет моим начальником. Нам бы хоть сколько-нибудь тут продержаться, а там, как знать, может, уже к вечеру положение мое переменится. Или хотя бы ты оставайся, чтобы нам чуток выждать, а учителю пока что-нибудь неопределенное ответить. Для себя я всегда ночлег найду, хотя бы у Вар…
