Дмитрий Савватеевич Дмитриев. Влас Дорошевич

Чтение книги онлайн.

      Что за необыкновенный совместитель!

      Контролер театра Корша, исторический романист и священник.

      Старые москвичи не могут себе представить «старого Корша» без Д.С. Дмитриева.

      «Корша героических времен».

      В коридоре, при входе в партер, с правой стороны – человек в сюртуке, невысокого роста, очень белокурый, глуховатый на одно ухо.

      С тем недоумевающим и немного растерянным выражением лица, какое бывает у глухих.

      – Ваш билет!

      У Корша шли оригинальные пьесы.

      Чехова, Невежина, Владимира Александрова и других.

      У Корша были превосходные артисты.

      Давыдов, Киселевский, Рощин-Инсаров, Градов-Соколов, Иванов-Козельский.

      У Корша были великолепные режиссёры.

      Яблочкин[3], Синельников.[4]

      У Корша не стало ни пьес, ни актеров, ни режиссёров, – остались одни сборы.

      Сборы остались, несмотря ни на что.

      Москва любит насиженные места.

      А при входе в партер, с правой стороны, бессменно стоял белокурый, глуховатый человек.

      – Извините. Ваш билет!

      Мимо него проносился, дергаясь, жестикулируя, крича, бурно-пламенный Петр Иванович Кичеев.

      Он умел только проклинать актеров или сравнивать с Сосницким[5]. После первого акта он кричал с пеной на губах:

      – Градов? Гнать! Помелом гнать со сцены! Из Москвы выслать его в двадцать четыре часа за такую игру! Лишить всех прав состояния.

      После второго:

      – Градов? Щепкин-с! Щепкин! Второй Щепкин! На площадь его вывести и театр вокруг него построить!

      Медленно проходил, потирая руки и улыбаясь умной и тонкой улыбкой, Николай Петрович Кичеев.

      Если он заходил в антракте к актеру и целовал:

      – Позвольте вас поблагодарить за доставленное удовольствие!

      Актер знал, что, значит, Николай Петрович назавтра его непременно:

      – Выругает.

      Бог знает почему, но он любил этот «иезуитизм».

      Проходил «бог корректности» А.Д Курепин.[6]

      Пробегал непременно чем-нибудь, а особенно кем-нибудь увлеченный Н.О. Ракшанин.

      Величественно проплывал «маститый критик» «Московских Ведомостей» С.В. Васильев-Флеров, с морским биноклем через плечо.

      В белых гетрах.

      Величественный.

      Всем видом спрашивая:

      – Разве я не Сарсэ?

      Литератор Д.С. Дмитриев никогда не написал даже двух слов о театре.

      Там, за плотно прикрытой дверью, играли прекрасные артисты.

      Оттуда доносился взрыв хохота, гром аплодисментов.

      А он сидел в коридоре и обдумывал, вероятно, свои исторические романы.

      Что связывало его с театром такими странными узами?

      Сколько мог ему платить «голуба-Корш»?

      «Рубликов» шестьдесят.

      Но это:

      – Определенное.

      А литература нечто:

      – На воде вилами писанное.

      Газеты в Москве вскакивали и лопались, как пузыри на луже после дождя.

      И не появлялась ни одна новая газета без «большого исторического романа Д.С. Дмитриева».

      О, эти милые романы![7]

      Написанные на ученических тетрадках, четким ученическим почерком.

      «Было прекрасное майское утро.

      На площади в Новгороде шумел народ.

      На возвышение вошел Гостомысл[8] и, по русскому обычаю, поклонился на все четыре стороны.

      – Тише, тише! – заговорили в народе, – дайте боярину Гостомыслу слово молвить!

      – Он человек старый! – сказал посадский Иван. – Пусть молвит!

      – И почтенный! – благоразумно добавил горожанин Петр.

      – Братцы! – сказал проникновенным голосом боярин Гостомысл. – Земля наша велика!

      – Верное СКАЧАТЬ