Игра в ящик. Сергей Солоух

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Подожди, – кто-то быстрый положил теплую руку на Борино плечо.

      Катц бросил взгляд за спину. Доронин.

      – Слушай, я понимаю, вы там лоси-сибиряки, с рогатиной на медведя ходите, но только вода градусов восемь-десять, не больше, и до того берега метров семьдесят…

      Катц до ответа не снизошел, гусарским выразительным движением правой лопатки сбросил с себя чужую длань, какой-то дамский розовый погончик, и вошел в реку.

      Воду Боря не любил. Особенно пресную. Отец Бориса, кларнетист Аркадий Моисеевич Катц, оставил маленького сына сиротой, утонул, когда автобус с культбригадой областной музкомедии сельский механизатор ухнул с низенького деревянного моста в реку Писаную. Летом ничтожный, робко, словно в кармане, журчащий ручеек, весною, в паводок просто взрывался. Взбухал, крутился, кувыркался и бил черно-коричневым кулаком в бок серой, спокойно и надменно раздавшейся вширь Томи.

      Отец не умел плавать. А Боря умел. И кролем, и брассом, и на спине. Держался на воде. Мать Дина Яковлевна позаботилась. Сама записала в группу оздоровительного плавания и года три подряд платила за месячный абонемент. Именно поэтому, стоя по колено в сентябрьской холодной мути реки Оки, Борис считал дорожки, словно в бассейне, на занятии.

      «Семьдесят метров, – думал Катц, – ерунда. Полторы дорожки. Да это я разом, махом, не торопясь, потихонечку. Семьдесят метров…»

      В южносибирском бассейне он мог проплыть и двести, четыре дорожки, ни разу не вставая на приступочку, не хватаясь за пенопласт поплавков. А тут семьдесят. Даже смешно.

      Вода уже доходила до середины бедра. Боре показалось, что мышцы его ног вполне привыкли к холоду, готовы к правильным, ритмическим сокращениям, огорчали лишь кости, наоборот, окаменевшие, причем, казалось, все одновременно, спаявшиеся от тазовых широких до узких шейных. И еще смущало то, что с воды Боря уже не видел цветов. Стоя на бережку, скользя, спускаясь, вступая в синеву, он ясно различал там, в траве, на той стороне головки огоньков и вдруг, когда вода уже плескалась, терлась возле паха, прикрытого сирийским сереньким х/б, перестал. Хорошо хоть запомнил рядом с ними, вверху и слева странную высокую раму. Черную перекладину какого-то исчезнувшего полевого, капустного-силосного приспособления. Он будет править на нее, на раму. И не собьется, и рядом с ней найдет цветы.

      Последней счастливой и ясной мелькнула мысль о том, что, немножечко отплыв, чуточку удалившись он обязательно избавится от свинцового грузила водки. Да. Быстро и незаметно сблевнет всю в реку. Навсегда. И все. Дальше была одна лишь только рама. Черный, похожий на базовый иероглиф, ориентир. Чикара, реку, рику. Боря плыл, плыл, плыл и все старался, силился, но только, к своему стыду и изумлению, ни за что не мог вспомнить, когда и как она читается, эта рама. Три палки сами по себе и в сочетаниях.

      На самом же деле Катц почти сразу начал тонуть. Метрах в пяти от берега. Это Бориса и спасло, теченье потащило его вместе с пузырями к острому ивовому мыску, и тут Борю, вместо желудка начавшего грязной водицей промывать СКАЧАТЬ