Шурави бача. Владимир Владимирович Холмовский

Чтение книги онлайн.

      – Где остальные? Переведи ему, что я сказал и что буду говорить впоследствии. Понял? – он посмотрел на солдата-переводчика. – Где остальные? Сколько вас здесь? Перевел? – спросил он Таджиева, внимательно наблюдая, как тот пытался объясниться с пленным на таджикском, подбирая нужные слова. – Что, молчит, гад?

      – Молчит, товарищ старший лейтенант, – ответил вполголоса Таджиев.

      – Спроси его еще раз, – посоветовал Губанов, обращаясь к солдату. – Скажи этому ишаку, убью, если будет молчать, – скрипнув зубами, зло проговорил он, играя отблесками солнца на лезвии ножа. – Молчит?

      – Да, – кивнул Таджиев и отошел в сторону

      – Ну, воля твоя, я подневольный, нам приказали уничтожать вас под корень. Значит, молчишь, да? Сука,

      – Губанов снова поднес к его горлу штык-нож и провел по подбородку, сделав неглубокий надрез на коже.

      Кровь большой каплей повисла на бороде, запутавшись в волосах, образовала красноваточерную сосульку.

      Обезумевший от боли дух, схватившись за горло, стал кататься по земле, поднимая пыль и издавая стоны, перемешанные со словами на афганском языке.

      – Что он там шепчет? – крикнул ротный и посмотрел в сторону Таджиева.

      – Ругается, – ответил солдат.

      – Ругается? Ах ты, ублюдок, сколько наших положил, он зарубки делает на винтаре! Он не понимает, что ему кранты.

      Губанов подошел к нему и наотмашь ударил прикладом автомата в грудь. Душман, захлебнувшись после удара, перехватившего дыхание, застонал и, поднимая руки к небу и выпучив глаза, стал орать, брызжа сухой кровавой слюной.

      – Он говорит, – перевел Хаджиев, – что аллах покарает нас за то, что мы пришли на их землю. Он говорит, нам всем глотки перережут сегодня и животы набьют соломой.

      – Пусть говорит себе на здоровье, пусть помечтает, – зло сплюнув, спокойно изрек Губанов.

      – Что делать с ним, ротный? А? – спросил подошедший Иванов.

      – В Кабул его, – не долго думая ответил старший лейтенант Губанов. – Я сам, сам, я должен получить удовольствие, – сказал он, доставая из чехла свой великолепно отточенный нож. – Они, перед тем как убить нашего солдата или офицера, резвятся, отрезают уши, выкалывают глаза и звезды вырезают на груди. А я не буду этого делать. Я тебя пощажу. Я тебя в Кабул отправлю по-нашему, без особого труда и боли, мы не звери, мы выполняем свой долг. Я тебя успокою вот так.

      Его глаза были налиты кровью, он то и дело закрывал их, голова вздрагивала от нахлынувшей на него бешеной ярости. Он, с силой обхватив двумя руками рукоятку ножа, вогнал в голову духа стальной прут, не дав ему возможности даже испугаться. Расколов таким образом череп на две половины, вытащил лезвие и вытер его о штаны убитого.

      – Вот так-то, сорок три, – проговорил ротный, вставляя лезвие-нож в чехол. – Уходим, наша работа началась, – сказал он, взмахом руки увлекая за собой

      разведчиков. – Только без надобности не стрелять, будем СКАЧАТЬ