Княгиня Ольга. Ключи судьбы. Елизавета Дворецкая

Чтение книги онлайн.

      Вальга и Торлейв между собой были единоутробными братьями, а с Лютом состояли в причудливой степени родства-свойства. Мистина, его старший брат, был женат на Уте, а Ута приходилась родной сестрой Асмунду – отцу Вальги, и двоюродной сестрой Хельги Красному – отцу Торлейва. Будучи внуками братьев Олега Вещего, эти двое выросли весьма бойки и горделивы и с детства привыкли говорить «мы», имея в виду ближний к киевским князьям дружинный круг. Они воплощали самый цвет киевской руси – потомки заморских выходцев и днепровских славян, что знали дела, менявшие судьбы держав, не по сказаниям гусляров, а по семейным преданиям, по воспоминаниям дедов и отцов. Торлейв родился в хазарском Корчеве, где тогда жила их с Вальгой общая мать, и вместе с ней приехал в Киев – малым ребенком, но уже сиротой. Отец его, знаменитый Хельги Красный, после второго похода Ингвара на греков ушел за Гурганское море и там сгинул, попытавшись, но не сумев основать собственную державу в сарацинском городе Бердаа. Получив на другой год весть о его гибели, Ингвар, Мистина, Свенельд и прочие старшие бояре с облегчением вздохнули, а жены их, не исключая и княгиню, ударились в горькие слезы. Сейчас, по прошествии пятнадцати лет, даже Мистина, в те годы не раз жаждавший удавить Хельги своими руками, вспоминал о нем с грустной улыбкой. Торлейв, сильно похожий на родителя лицом, был первым любимцем княгини и ее сестры среди всей младшей родни.

      И сейчас сыновья Пестрянки, с детства привыкшие к разговорам о таких делах, быстро смекнули, чем этот нелепый брак грозит Киеву.

      – А как же Унемысл ему дочь отдал – с нами не посоветовавшись? – сказал Чернега. Говоря «с нами», он имел в виду свою госпожу и ее сына Святослава с дружиной. – Какое было его право?

      Лют тихо посвистел, переводя взгляд с одного товарища на другого. Как же он вчера сразу-то не смекнул? Унемысл луческий, данник киевского князя, вступил в родство с Етоном – союзником киевского князя, даже не уведомив Киев. Это само по себе дурно пахло. А нынешний отказ Етона допустить киян к себе уже так вонял, что Лют невольно дернул носом.

      – Йотуна мать…

      – Уж не навострился ли новобрачный ваш… – Гридя Бык оглянулся на Ржигу, – воевать с нами?

      – Куда ему воевать? – презрительно отозвался Болва, человек самого Святослава. – Он на ногах-то стоит еще?

      Лисма обозначил, что и как у Етона стоит, русы засмеялись. Лют тоже усмехнулся.

      – Может, боится нам жену молодую показать? – сказал Чернега. – Он-то… юной деве не чета, а мы-то…

      Он глянул на сыновей Пестрянки: эти двое, двадцати и семнадцати лет, рослые молодцы хорошего рода, куда лучше годились в женихи любой княжне, чем старый Йотун. Потом, еще более выразительно – на Люта. Лют поморщился, потом постарался принять невозмутимый вид. Женщины в семье дразнили его красотой – все хвалили пригожее личико, чудные глаза, набивались расчесать светлые волосы, шили цветные кафтаны. Лют привык, что его считают красавцем, но в глубине души стыдился СКАЧАТЬ