мой был прекрасный, весьма добрый старец, простой нравом, истинный патриарх, второй Авраам; он был отраслью корня, который составился из двух противоположностей – из языческого заблуждения и подзаконного мудрования, то есть принадлежал к секте ипсистариев, которые, почитая единого Вседержителя, отвергая плоды и жертвы, поклонялись огню и светильникам и, уважая субботу и до мелочи соблюдая постановления о животных, не принимали обрезания» (см.: Свт. Григорий Богослов. Слово 18 // Творения. Т. 1. С. 225; Он же. Стихотворение, в котором святой Григорий пересказывает жизнь свою // Там же. Т. 2. С. 197). Впрочем, и до обращения в христианство отец Григория известен был многими добрыми душевными качествами. В язычестве он столько отличался целомудрием, что был вместе и весьма любезным, и самым скромным, а при этом показывал и добровольную покорность жене; правдивость его была так велика, что, проходя первые должности в государстве, не приумножил своего имения ни одной драхмой, хотя другие, как известно, пухли от гнусных поборов (см.: Свт. Григорий Богослов. Слово 18 // Там же. Т. 1. С. 225). Мать Григория Нонна, происходя от благочестивых родителей, сначала превосходила своего супруга благочестием и по телу только была женщина, а по нравам превышала мужчин (см.: Там же. Т. 1. С. 225; Т. 2. С. 197). «Думаю, – говорит Григорий Богослов, – что если бы кто, ища для себя совершеннейшего супружества, обошел все концы земли и весь род человеческий, то не нашел бы лучшего и согласнейшего. В нем так соединились все превосходные мужские и женские качества», что брак по всей справедливости можно было назвать «союзом добродетели» (Там же. Т. 1. С. 225). Одни из жен обыкновенно отличаются бережливостью, а другие благочестием, но мать Григория превосходила всех тем и другим и в каждом достигла верха совершенства. Попечительностью и неусыпностью она так умножила все в доме, как бы вовсе не знала благочестия. Но и столько была усердна к Богу и ко всему Божественному, что как бы не занималась домашними делами. Умея приобретать нужные стяжания, она умела и благотворить, и в ней так было непомерно желание раздавать милостыню (а раздача сия лежала на ее руках), что если бы позволили ей черпать из Атлантического или другого обширнейшего моря, и того бы ей недостало. Все имущество, какое было в ее доме, она почитала скудным для дел благотворения и неоднократно говаривала, что, если бы можно было, в пользу нищих отдала бы себя и детей. Кроме сего, она более всех в то время оказывала уважение руке и лицу священников. В ней нельзя не признать важным и того, что «никогда не обращала хребта к досточтимой трапезе, не плевала на пол в Божием храме; встретясь с язычницей, никогда не слагала руки с рукой, не прикасалась устами к устам, хотя бы встретившаяся отличалась скромностью и была из самых близких; со вкушавшими нечистой трапезы не только добровольно, но и по принуждению не разделяла соли» (Свт. Григорий Богослов. Слово 18 // Там же. Т. 1. С. 227). Еще удивительнее то, что она хотя сильно поражалась горестями, даже чужими, однако же никогда не предавалась плотскому плачу до того, чтобы скорбный глас исторгся прежде благодарения или чтобы при наступлении светлого праздника оставалась на ней печальная одежда. Иноверие супруга так было тяжко для ее сердца, что она день и ночь припадала к Богу, в посте и со многими слезами просила у Него даровать спасение мужу ее. Кроме молитвы и собственной
СКАЧАТЬ
