Театральная секция ГАХН. История идей и людей. 1921–1930. В. В. Гудкова
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Театральная секция ГАХН. История идей и людей. 1921–1930 - В. В. Гудкова страница 6

СКАЧАТЬ бывшем Катковском лицее) и небольшое помещение с залом для заседаний (в недавней гимназии Поливанова на Пречистенке, 32; еще ранее – усадьбе Охотниковых). Новое учреждение принимали особняки с хорошей родословной, с еще не выветрившейся исторической памятью[16].

      В феврале – мае в штат РАХН зачислено еще 57 человек, среди них П. А. Марков, Вл. И. Немирович-Данченко, К. С. Станиславский, А. Я. Таиров[17]. Таким образом, к лету 1922 года в штате РАХН числилось 132 сотрудника. А в конце 1923 года Академия располагала уже 159 штатными сотрудниками.

      Образовательный уровень сотрудников ГАХН был очень высоким. Здесь служили люди, окончившие Московский университет (пожалуй, их было большинство), но еще и выпускники Петербургского (Петроградского) университета, Высших Бестужевских курсов, питомцы Тенишевского училища, Рижского политехнического, Харьковского, Киевского, Екатеринбургского и других провинциальных университетов; были сотрудники, получившие образование за границей, – выученики Берлинского, Парижского (Сорбонны), Бернского, Гейдельбергского университетов. В основании же образования стояли классические гимназии, столичные и провинциальные, дававшие надежный фундамент владению несколькими языками, в том числе латынью и греческим. Более молодые нередко проходили курс Народного университета им. А. Л. Шанявского, и далеко не всегда академического его отделения, так что ни о какой латыни речь уже не шла. Но встречались в штатах ГАХН и такие, как Петр Авдеевич Кузько, имевший всего лишь неполное среднее образование и тем не менее исполнявший обязанности ученого секретаря Социологического отделения.

      С чем были связаны актуальность создания Театральной секции и ее растущее значение в составе ГАХН?

      Толчком к рождению новой отрасли гуманитарного знания, а именно театроведения, стали кардинальные изменения, происходившие в начале XX века в театральном искусстве России, связанные со становлением профессии режиссера.

      Сыграли свою роль и обстоятельства иного, историко-культурного рода.

      В это время в России, помимо того что, судя по активно ведущимся дискуссиям о предмете театра, его назначении и сущности, явственен был общественный запрос на теорию, было и кому эту теорию разрабатывать. В начале 1920‐х годов в русском театре сложилась уникальная ситуация, которой не было раньше и которая более никогда не повторилась: в театральное дело (театроведение и режиссуру) пришли выпускники либо студенты, прошедшие два-три курса гуманитарных факультетов – философского, историко-филологического и юридического, люди с фундаментальной общекультурной подготовкой тогдашнего университета, осведомленные о течениях современной мысли, открытые к усвоению нового знания.

      Почему это произошло? Молодые люди гуманитарных наклонностей 1910‐х годов, будущие «приват-доценты», профессора либо склоняющие свой выбор к «свободной профессии» практикующего юриста (адвокатуры) в результате российских событий 1917 года лишились этих специальностей СКАЧАТЬ



<p>16</p>

В названиях московских особняков фамилии прежних владельцев уступали аббревиатурам, анонимность одерживала верх над «лицом», сообщая о наполнении старых зданий новым содержанием: сначала бывший Катковский лицей занимал Наркомпрос, чтобы затем уступить помещение РАХН. Усадьба Охотниковых переходила к гимназии Поливанова, за ее упразднением передавалась ГАХН, чтобы в результате быть захваченной Трудовой школой № 34. В первые послереволюционные годы язык резко менялся, и новообразованные аббревиатуры, понятные организаторам учреждений, для людей сторонних порой оставались загадочными. Что означало, что их и не принимали в расчет как возможных адресатов.

Ср. диалог героя автобиографических булгаковских «Записок на манжетах» с приятелем, беллетристом Ю. Слезкиным:

«Слезкин усмехнулся одной правой щекой. Подумал. <…> Подотдел искусств откроем. – Это… что такое? – Что? – Да вот… подудел? – Ах нет. Под-от-дел! – Под? —

Угу. – Почему под? – А это… Видишь ли <…> есть отнаробраз, или обнаробраз. От. Понимаешь? А у него подотдел. Под. Понимаешь?» (Булгаков М. А. Собр. соч. в 5 т. М.: Худ. лит., 1989–1990. Т. 1. С. 476).

Ослабевшему после болезни герою речи собеседника представляются продолжением тифозного бреда. Активно встраивающийся в новую действительность Слезкин, судя по передаче его рассказа, с легкостью усваивает элементы новояза. Автор же это языковое лексическое уродство отторгает.

<p>17</p>

Штаты, списки и анкеты на действительных членов, научных сотрудников и работников административно-технического персонала // Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 51. Л. 9–11 об.