Вечнохудеющие. 9 историй о том, как живут и что чувствуют те, кто недоволен своим телом. Вита Малыгина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ей покупаю, так она целый бидончик съедает… Мясо и курицу только с рынка, яйца тоже, аппетит у нее хороший»…

      Эти слова, про аппетит, отдаются у Дины в сердце чувством вины и болью: раз у нее, первоклассницы, был тогда такой хороший аппетит, что за год она поправилась на десять килограммов, значит, и ее ответственность есть в этом, не только бабушкина. Она должна была сопротивляться, скандалить, отказываться от лишнего… А она соглашалась и ела. Значит, виновата сама.

* * *

      Есть еще одно воспоминание, очень страшное. Дина не помнит, по какому поводу между нею и бабушкой случился скандал. И не помнит, к какой части этого года относится воспоминание: было ли это в самом начале и тогда, возможно, оно может служить косвенным свидетельством ее сопротивления бабушкиному напору? Нет, память не сохранила причины и повода.

      Но сохранила фрагмент, да и то долгие годы держала его на задворках. Есть такое удивительное свойство травматических и тяжелых воспоминаний: они всегда присутствуют во внутреннем мире, иногда в мельчайших подробностях, а иногда воспоминание хранится в обобщенном, трудно выговариваемом виде. Воспоминания всегда с нами, но мы не осознаем их, не поворачиваемся к ним лицом, хотя всегда чувствуем затылком, спиной. Как в театре: мы разворачиваем свою жизнь на авансцене, старательно глядя в партер, а в глубине сцены, почти невидимо для зрителей и за спиной у актеров, повторяется и повторяется из раза в раз одна и та же сцена…

      Так вот, Динино воспоминание.

      Кадр первый. Она одна, в большой комнате родительской квартиры, в которой они с бабушкой остались жить. Большую комнату тогда называли почему-то залом, сейчас сказали бы – гостиная. Бабушка – в спальне. У Дины в ушах, в голове, где-то внутри еще продолжает звучать бабушкин крик. Но издалека, Дина совершенно не может вспомнить, что именно она кричала. Скорее всего, речь шла о еде – только отказ от пищи вызывал в бабушке маниакальную потребность уговорить или заставить есть любой ценой. Но все-таки Дина не помнит самой ссоры, помнит только, что она одна в комнате, чувствует себя совершенно одеревеневшей, пустой, несчастной, одинокой и очень плохой. Дина смотрит на привычные предметы: диван, на котором лежат красивые бархатные подушки, большой лакированный стол с хрустальной маминой вазой посередине, за которым она делает уроки, телевизор в углу, столик с цветочными горшками – и не может никак проникнуть в этот вещный, реальный мир из своего заточения-одиночества. Это сложное, мучительное чувство лишает ее последних сил. У нее сухие глаза, она не плачет. Как-то она знает, что бабушка ее ни за что не простит, если сейчас самой что-то не сделать, чтобы вернуть ее любовь и расположение. От этого «не простит» очень страшно, она готова на все, но любви, дружественности к бабушке она не чувствует, только острую боль одиночества и покинутости.

      Конец ознакомительного фрагмента.

      Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

      Прочитайте эту книгу целиком, купив СКАЧАТЬ