Когда же эхо громового раската стихло, а лампы обрели прежнюю яркость, Руди поднялся со стула.
Он лишь недавно вернулся в комнату ожидания, еще не получил известий о состоянии жены, но ему совершенно не хотелось находиться в компании Конрада Бизо при третьем скачке напряжения в электропроводке. Уж лучше вернуться в палату интенсивной терапии, пусть ничего хорошего там ему сообщить не могли.
Прибыв туда и обнаружив двух медсестер у кровати отца, Руди испугался худшего. Он знал, что отец умирает, тем не менее горло у него перехватило, а на глазах выступили слезы.
К своему изумлению, он увидел, что Джозеф приподнялся на кровати, вцепившись руками в оградительные поручни, и повторяет предсказания, которые уже успел сообщить одной из медсестер. «Двадцать дюймов… восемь фунтов и десять унций… десять сорок шесть вечера… синдактилия…»
Заметив сына, Джозеф сел, и одна из медсестер приподняла часть кровати у изголовья, чтобы поддержать ему спину.
К нему вернулся не только дар речи, но и контроль над парализованной после инсульта половиной тела. Он схватился за правую руку Руди, крепко, даже причинив боль, сжал.
Изумленный столь резкими переменами в состоянии отца, Руди поначалу решил, что произошло чудо, и тот выздоровел. А потом понял, в чем дело: умирающий человек прилагал отчаянные усилия, чтобы сообщить что-то крайне важное.
Кожа на лице Джозефа обтянула кости, словно смерть «съела» все, что находилось между ними. Глаза стали огромными. И в них, когда он смотрел на сына, застыл страх.
– Пять дней, – хрипло прошептал Джозеф. – Пять ужасных дней.
– Успокойся, папа. Тебе нельзя волноваться, – предупредил Руди, но, взглянув на кардиомонитор, увидел, что сердце отца бьется учащенно, но ровно.
Одна из медсестер поспешила за врачом. Вторая отступила от кровати, но держалась поблизости, готовая тут же прийти на помощь, если пациенту вдруг станет хуже.
Облизав пересохшие губы, Джозеф изрек пятое предсказание: «Джеймс. Ему дадут имя Джеймс, но никто не будет называть Джеймс… или Джим. Все будут звать его Джимми».
Слова отца удивили Руди. Он и Мэдди решили назвать мальчика Джеймс. А девочку – Дженнифер, но ни с кем не обсуждали свой выбор.
Джозеф не мог этого знать. Однако знал.
А Джозеф продолжил, и по голосу чувствовалось, что он торопится, боится, что не успеет: «Пять дней. Ты должен предупредить его. Пять ужасных дней».
– Успокойся, папа, – повторил Руди. – У тебя все образуется.
Его отец, и без того белый, как ломоть отрезанного хлеба, побледнел еще больше, став белее муки в мерной чашке.
– Не образуется. Я умираю.
– Ты не умираешь. Посмотри на себя. Ты говоришь. Паралича как не бывало. Ты…
– Умираю, – настаивал Джозеф, хриплый голос стал громче. На висках запульсировали вены, монитор зафиксировал увеличение частоты сердцебиений. – СКАЧАТЬ