Иерусалимский ковчег. Александр Арсаньев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Полагаю, что да, – произнес я в ответ, посчитав, что от расспросов все равно не отделаешься.

      Так было всегда. Как бы я ни сопротивлялся, Юкио Хацуми узнавал все, что хотел. А о Мире вообще лучше смолчать. Иногда мне казалось, что моя черноокая подруга и так всегда знает все наперед. Чего только стоили ее магические сеансы гадания, будь то раскладка карт Таро или трактование древних астрологических таблиц. О ней в Петербурге уже ходили легенды!

      – Ну, наконец-то! – усмехнулся Кинрю. – А то что-то мы уже заскучали.

      Мира бросила на него убийственный взгляд, но ничего не сказала, выпив стакан холодной воды. Она заметно нервничала, предчувствуя появление Ивана Сергеевича Кутузова, мастера, открывшего мне истинный свет и тайную природу вещей. Ему я был обязан своим членством в Ордене и воистину безбедным существованием.

      После обеда я поднялся в свой кабинет со сводчатым потолком и витражными окнами в средневековом стиле. Своим убранством он напоминал мне скорее келью монаха, нежели апартаменты человека из общества. Не успел я открыть тетрадь и взяться за свои записи (по совету Иоанна Масона я начал вести дневник), как камердинер доложил мне о визите Кутузова.

      – Проси! – велел я ему и, захлопнув тетрадь, спрятал ее в своем тайнике, который располагался в стене за картиной Гвидо Ренни.

      – Приветствую вас, друг мой! – поздоровался Иван Сергеевич, едва переступив порог моей скромной обители.

      Я склонил свою голову в ответ.

      – Очень рад вас видеть, – как это ни странно, но мои слова соответствовали истине. Я искренне обрадовался его визиту, вопреки тому, что наставник иногда даже мне внушал нечто вроде благоговейного ужаса. И тем не менее, я считал его своим другом, несмотря на то, что это именно он открыл мне вторую Соломонову добродетель, которая заключалась в повиновении. И это с моей-то любовью к свободе!

      До моего вступления в Орден я считал своим главным де – визом слова: «Liberte, egalite, fraternite ou la mort!»

      Или, говоря по-русски: «Свобода, равенство, братство или смерть!» Однако истина показалась мне важнее, и я несколько изменил свое мнение о соотношении этих философских понятий.

      Фонарик под потолком озарял своим матовым светом седины моего наставника, они казались еще белее, а морщины при таком освещении резче выделялись на его волевом лице, от чего он выглядел старше, чем был на самом деле.

      – Говоря откровенно, я ждал вашего визита, – признался я, указав ему на стул.

      – Так вы уже наслышаны о прискорбном событии?! – воскликнул он. – Плохие вести доходят быстро, – печально добавил Иван Сергеевич.

      – Вы имеете в виду трагическую кончину Виталия Строганова? – уточнил я на всякий случай.

      Кутузов кивнул:

      – Совершенно верно. Дело явно запутанное. Как будто кто-то хотел инсценировать самоубийство.

      – А вы не допускаете мысли, – поинтересовался я, – что Строганов и в самом деле СКАЧАТЬ