Библия и наука по вопросу о происхождении мира и человека. Александр Введенский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и многих веков и тысячелетий служило камнем преткновения и соблазна для всех людей: для верующих и для неверующих, для образованных, и необразованных, для мудрых и для простых. Все соблазнялись о нем, все находили в нем массу внутренних противоречий и научных несообразностей, не признавали за ним подлинно-исторического характера и видели в нем не более, не менее, как миф или восточную легенду. Словом, ни по одному вопросу св. Писания Ветхого Завета не писали и не говорили так много, ни одно библейское повествование не подвергалось такой ожесточенной, беспощадной критике, как Моисеево сказание о творении мира.

      Теперь полемика по данному вопросу потеряла свою первоначальную остроту. Шум «совопросников века сего», поднятый из-за настоящей темы, мало-помалу затих. Все, что можно было сказать за и против означенного повествования, сказано.

      Пользуясь наступившей тишиной, мы подведем итоги этой многовековой борьбы за истину и учтем ее результаты. Посмотрим, куда теперь больше склоняется чашка весов – в сторону веры или против веры. И если в сторону веры, то каковы естественнонаучные данные последнего времени дают перевес вере в борьбе с неверием.

* * *

      Что представляет собою библейское повествование о сотворении мира? Подлинно-историческое сказание или же миф, легенду, народную сагу?

      Такие противники христианской религии, как Бюхнер («Бог и наука». СПБ. 1907 г. пер. Ф. Маркуса, стр. 41), Штраус («Старая и новая вера». СПБ. 1907 г. пер. Е. Шехтера, стр. 11–12), Додель («Моисей или Дарвин». Изд. «Трибуна», стр. 11–16), Геккель («Мировыя загадки». Москва, 1907 г., стр. 382, 245), Сендерленд («Библия, ея происхождение, развитие, и отличительныя свойства». Москва, 1908 г., стр. 10) и мн. др. утверждают, что Моисеево сказание о шестидневном творении есть ни что иное, как миф, как сказка, полная восточной красоты и прелести.

      Посмотрим, можно ли согласиться с означенным взглядом.

      Говорят, что библейское сказание о творении мира – миф. Но вот вопрос: откуда мог появиться среди евреев этот миф, когда мифология у евреев совершенно отсутствовала? Когда язык еврейского народа был совершенно непригоден для выражения мифологических сказаний?

      Возьмем, например, показания такого знаменитого и всеми признанного семитолога, как Ренан. Он в своем капитальном произведении «История Израильского народа» пишет:

      «Мифология есть искусство наделения слов жизнью. Но языки семитов не дают обширного поля для подобных персонификаций. Общая черта семитов, – это недостаток продуктивности воображения, отражающийся и на их языках. Например, каждое слово первобытного арийца насквозь пропитано мифологией, содержит в себе, так сказать, миф в потенциале. Подлежащие таких фраз, как «Его поразила болезнь, его унесла смерть, гремит гром, дождит», были для арийцев реальными существами, на самом деле воспроизводившими действия, выраженные глаголом.

      Семитами же, наоборот, все действия, причина которых была неизвестна, относились к одной всеобщей причине. Все явления, особенно метеорологические, так живо интересовавшие первобытные народы, семиты приписывали деятельности одного и того же существа. Одно и то же дыхание было принципом жизни всего живущего.

      Гром был голосом Бога, молния – его светом, грозовые тучи его покрывалом, град – метательными снарядами его гнева...

      Корни семитских языков слишком, если так можно выразиться, материальны и грубы. Поэтому они непригодны ни для метафизики, ни для мифологии. Нас положительно удивляют затруднения в еврейском языке в терминологии простейших философских идей книги Иова и Экклезиаста. Яркий материальный образ выражения семитических языков теряет свою гибкость при выражении и развитии отвлеченных понятий и препятствует тонкой нюансировке идей.

      Не менее удивительна полная невозможность выразить на семитических языках мифологические и этические концепции арийских народов. Бесплодны всякие попытки представить себе, во что обратятся поэмы Гомера и Гесиода при переводе их на еврейский язык. Не только способ выражения, но и самое мышление семитов, носить глубоко монотеистический характер. Чуждая семитам мифология обращается в их устах в плоский протокольно-исторический рассказ» (Э. Ренан. «История Израильского народа». т. 1-й СПб., изд. Глаголева, 1907 г., стр. 54–56).

      Итак, согласно глубоким знатокам семитического языка и литературы (знаток арабской литературы Дози в своем сочинении о мусульманстве пишет: «У арабов никогда не было такой мифологии, как у индийцев, греков, скандинавов и др.». С этой характеристикой согласен и наш отечественный ученый А. Е. Крымский См. труды по востоковедению, изд. Лазаревским Инетитутом Восточных языков, вып. XII «История Мусульманства» ч. 1-я. Москва, 1905 г., стр. II), у семитов мифология совершенно отсутствовала. А если так, то, значить, и в еврейском сборнике религиозных сказаний, т.е. в Библии, нет мифов, а есть только подлинно-исторические повествования.

      Но если, у самих евреев не было мифологических сказаний, говорят нам враги христианской веры, например, Делич («Вавилон и Библия». СКАЧАТЬ